* * *
Юрий Петрович оставляет в комнате только пакет с туалетными принадлежностями, вытащенный из портфеля, а сам спускается этажом ниже, в ту часть корпуса, что занята штабом. Дежурный тут же передает ему ключи от выделенного полковнику кабинета и советует заглянуть к шифровальщику, потому что там есть телеграмма для полковника. Шифровальное отделение в последней по коридору комнате направо.
– Как в бункер войти, вы знаете...
– Не впервой...
Мочилов сначала идет к шифровальщикам. Там его, естественно, дальше тамбура не пускают и через окошечко передают под роспись телеграмму от капитана Яблочкина. Юрий Петрович читает на месте. Первое сообщение гласит, что ветерана войны с фашистами, всеми уважаемого старейшину Алимхана Даутова, утром самолетом доставят в Москву, откуда перевезут к сыну в реабилитационный центр. Это сообщение радует. Второе радует меньше. Двое ликвидаторов – подполковник Пахомов и майор Соколов – неосторожно были соединены вместе. Поскольку они не имели конкретного задания, посовещавшись, они решили прекратить издевательства над собой боевиков и, расправившись с ними, бежали. В настоящее время находятся в разведцентре в Балашихе. Цель похищения отставные офицеры выяснить не смогли.
– Как только они друг друга не уничтожили... – мрачно говорит сам себе Мочилов и прячет телеграмму в портфель.
Он выходит из корпуса, находит нужную ему поленницу березовых дров – а таких поленниц несколько, – привычно нажимает на угловое полено – армия любит стандарты. Срабатывает механизм, дверь автоматически открывается, предоставляя доступ к бетонной лестнице. Дежурный в бункере уже предупрежден и поднимается при появлении Мочилова...
– Третья дверь по правой стороне, товарищ полковник... – и показывает рукой, потому что не уверен, должно быть, в способности старшего офицера различать правую и левую стороны...
Талгат создал себе хороший запас времени. Спецназовцы вместе с омоновцами застряли на хребте, разминируя и разбирая завалы во внутренние проходы. Неблагодарная работа, а если бы они еще и знали, что она бесполезная... До утра они войти в пещеры не смогут – это ясно. Просчитал Талгат и следующий ход полковника Согрина. Помня об операции полугодичной давности, когда пещера имела выходы на обе стороны хребта и он не только сам сумел уйти через другую долину, но и вывел людей, Талгат предположил, что спецназ и сейчас распылит силы, отправив часть группы туда, куда сам он и не собирается идти. Хорошо бы в это время провести контратаку и разбить группы поодиночке, но для этого тоже недостает сил собственных. А у самого Талгата путь только один, хотя и достаточно опасный, но перекрыть который и у Согрина нет возможности. Вот что значит иметь ограничения с обеих сторон – приходится расходиться почти миром...
Так все и оказывается, как предполагал Талгат. Сделав завалу в проходе прощальный знак рукой, как человеку, оставляемому в прикрытие основных сил, Талгат вышел в авангард своего небольшого отряда, чтобы задавать темп ходьбы и указывать путь, который не всем известен. Вернее, почти никому не известен, кроме него самого... Два часа темпового марша в потемках, когда порой невозможно спину выпрямить, иначе головой стукнешься о низкий потолок... Оставленные мины-ловушки за спиной, искусственный завал, уничтожение лестницы-моста через провал почвы... И в итоге он выходит прямо на дорогу, где встречался утром со старым Алимханом. Только в другом месте, гораздо ближе к родному селу. Здесь небольшой отдых для всех – и два человека в разведку... Разведка возвращается вскоре, докладывает, что спецназом поблизости и не пахнет. Они на четыре километра дальше. Для вертолетов уже темно, не заметят... Но здесь же, через пару километров, есть узкий и не бросающийся в глаза проход в соседнее ущелье, куда Талгат и отправляет весь отряд, чтобы он после двухдневного марша, преодолев расстояние, указанное пальцем в карте, соединился с другим и временно перешел в подчинение новому командиру. Это было оговорено заранее. Моджахедов там ждут. Сам же Талгат с тремя помощниками-телохранителями отправляется в дальнюю дорогу, как и было задумано ранее. Но перед этим он решает заглянуть в родное село и вернуть узел с одеждой старому Алимхану Даутову.
В село Талгат идет один, сначала заглядывает в дом к старому товарищу. Там только узнает, что старика несколько часов назад арестовали.
– Спецназовцы? – удивляется Талгат, потому что своими глазами видел, как Алимхана отпустили. Видел его прямую спину, удаляющуюся в сторону родного села – старик не захотел уже идти в соседнее, как намеревался, или ему просто не разрешили. Согрин отпустил Алимхана, ничего, должно быть, не добившись в разговоре. Как и договаривались, Алимхан должен сказать, что Талгат силой заставил его поменяться одеждами. В это поверят...
– Нет, ОМОН арестовал... Прилетели в вертолете, прямо на огороде у соседа сели и увезли уважаемого... Наши даже собраться не успели, иначе не дали бы старика в обиду...
Талгат чувствует свою вину. Одежду он все же относит и отдает внуку Алимхана от младшей дочери. Тот смотрит на ночного гостя с испугом и непониманием. Но Талгат спокоен. ОМОНу ничего не удастся добиться, а если и удастся, то сам Талгат уже будет далеко. Старика в конце концов отпустят. А если не отпустят, Талгат позаботится, чтобы отпустили... Он найдет способ, потому что никогда не бросал в беде человека, который добро к нему относился...
Он весь Грозный перевернет, Москву перевернет, но заставит отпустить невиновного...
* * *
Машина, как и договаривались, ждет в селе. Не конфискованная на нужды джихада, как это делается обычно, а купленная по повышенной цене. Талгат не желает обижать односельчан. Из подвала достаются одежды – милицейские камуфлированные мундиры, черные бронежилеты, тупорылые автоматы. Документы уже заготовлены на всех четверых. Внимательный, с придирками, осмотр друг друга. Такой же внимательный осмотр документов. Куча проверочных вопросов. Мало ли – остановят... На любом несоответствии попасться можно... И – вперед, на предельной скорости. Сейчас главная задача, чтобы не подстрелили свои же. Федералы ночами по дорогам ездят редко и только в случае крайней необходимости. А уж без прикрытия БТР или БМП вообще стараются не выезжать. Милиция, случается, катается... И всегда может найтись добрый абрек, пожелавший пустить очередь-другую в милицейскую машину...
Зеленая «Нива» подпрыгивает на каждой выбоине. Талгат помнит хорошо, еще в годы, когда он был мальчишкой, дорога в их село считалась лучшей в округе. Взрослые говорили об этом с гордостью. Одна такая дорога на весь район. Сейчас от дороги только выбоины и остались. Не обращать на них внимания! Чужая машина – и пусть... За нее уже заплатили... Не жалеть! Гнать! Первый блокпост минуют с напряжением нервов, но благополучно. На втором стоят долго у бетонных блоков, заложив руки за затылок. Под стволами автоматов омоновцев. Те созваниваются. Проверяют фамилии. Здесь не должно быть прокола, но Талгат загодя приготовил гранату. Как раз там, у себя на загривке, под бронежилетом, где руки находятся. Если что, достанет без проблем. Люди с ним обучены. Они упадут по команде. Но снова все проходит благополучно. Документы возвращают, дарят в дорогу бутылку самопальной водки – в виде извинения, и опять вперед, еще быстрее, настолько быстро, насколько позволяет это машина. Подобные задержки на блокпостах могут выбить из графика. Необходимо создать запас времени.