Справедливости ради надо признать, что Запад никогда не упускал возможности поживиться за счет России в моменты ее очередного исторического ослабления, требуя от нее под различными предлогами все большие уступки. Как правило, такая политика сопровождалась массированной антирусской пропагандой. Такое отношение к нам со стороны Запада — дело не новое. Копаясь в архивах, я смог в этом лично убедиться.
Интересные свидетельства на сей счет привел в изданной в 1871 году книге «Россия и Европа» замечательный русский философ Николай Данилевский: «Вот уже с лишком тринадцать лет, как русское правительство совершенно изменило свою систему, совершило акт такого высокого либерализма, что даже совестно применять к нему это опошленное слово; русское дворянство выказало бескорыстие и великодушие, а массы русского народа — умеренность и незлобие примерные. С тех пор правительство продолжало действовать в том же духе. Одна либеральная реформа следовала за другою. На заграничные дела оно уже не оказывает никакого давления. И что же, переменилась ли хоть на волос Европа в отношении к России?…Смешны эти ухаживания за иностранцами с целью показать им Русь лицом, а через их посредство просветить и заставить прозреть заблуждающееся общественное мнение Европы.
Дело в том, что Европа не признает нас своими. Она видит в России и в славянах вообще нечто ей чуждое, а вместе с тем такое, что не может служить для нее простым материалом, из которого она могла бы извлекать свои выгоды.
Для этой несправедливости, для этой неприязненности Европы к России, сколько бы мы ни искали, мы не найдем причины в тех или других поступках России, вообще не найдем объяснения и ответа, основанного на фактах. Тут даже нет ничего сознательного, в чем бы Европа могла дать себе самой беспристрастный отчет. Причина явления лежит глубже. Она лежит в неизведанных глубинах тех племенных симпатий и антипатий, которые составляют инстинкт народов».
Надо признать, что все советское общество в середине 80-х годов пребывало в состоянии политической девственности и ожидания немедленной благодати, коей Запад должен был наградить наш народ за примерное рвение к демократическому идеалу. Излишне эмоциональный, распахнутый всему миру характер молодой русской нации толкал ее на все новенькое и модненькое, что нам подсовывали на Западе.
То, что в Европе считалось всего лишь гипотезой, в России принималось на веру без малейшего обсуждения. Вскоре очередная приехавшая в опломбированном вагоне европейская теория превращалась в России в аксиому, потом становилась мировоззренческой догмой, а затем и новой политической реальностью. Так было на Руси и в допетровские времена, и в эпоху Петра Великого, и при декабристах.
«Призрак ходит по Европе», — писали Карл Маркс и Фридрих Энгельс в своем Манифесте про бездомную коммунистическую идеологию, которую так и не захотел приютить у себя ни один европейский народ. Зато в России эта нелегальная иммигрантка быстро всех очаровала и стала полноправной хозяйкой на долгие десятилетия. Примерно то же самое произошло и в годы перестройки. Под лозунгом борьбы за «общечеловеческие ценности» СССР сбежал из зон своего влияния в Юго-Восточной Азии, Латинской Америке, Африке, но главное — в Восточной Европе и на Ближнем и Среднем Востоке. Свою собственность в этих странах он бросил на разграбление, а своих друзей — на растерзание. Затем, под лозунгом борьбы «за новое мышление», СССР развалился сам.
До сих пор не могу понять, как советское руководство, санкционировавшее объединение германской нации, не только не получило заметных политических и материальных дивидендов (не личных, конечно), но и еще оставило свою страну в огромных долгах. За результаты таких «переговоров» в любой другой стране таких начальников вздернули бы на ближайшей березе, но только не в России, где можно воровать и предавать и притом рассчитывать не только на снисхождение, но и на почет и уважение.
За время работы в КМО СССР я смог дважды лично убедиться в том, как западники, практически не стесняясь, использовали «молодежные связи» для организации подрывной деятельности против двух федеративных государств — нашего и югославского.
Первый случай я наблюдал в августе 1989 года на Всемирной молодежной встрече за свободу и демократию, которая проходила на обширных площадях промышленной выставки в Париже. Туда приехала гигантская «делегация советской молодежи», средний возраст которой, по моим расчетам, составлял 45 лет. В ее состав «в духе времени» по поручению ЦК КПСС были включены представители националистических движений прибалтийских республик — народные фронты Латвии и Эстонии плюс литовский «Саюдис». Каково же было мое удивление, когда эти парни, приехавшие в столицу Франции за счет КМО СССР, в сопровождении какой-то международной шпаны тут же устроили у павильона нашей делегации митинг протеста против «советской оккупации» Прибалтики. Несмотря на запрет Москвы устраивать скандал, я немедленно распорядился вышвырнуть «контриков» из оплаченной нами гостиницы и, будучи переполненным чувством уязвленного патриотизма, спустил одного прибалта с лестницы. Однако западники немедленно пригрели у себя этих оппортунистов, предоставив им возможность выступать на полуофициальных мероприятиях от имени «свободолюбивых балтийских государств».
Примерно то же самое, только в еще более циничной форме, творили западники с югославской делегацией, буквально разрывая ее на части и предоставляя словенцам, боснийцам и хорватам возможность организовать свои отдельные от Югославии павильоны. Известно, что гражданские войны начинаются на ярмарках и рынках, вспыхивая на почве бытовой ссоры. Не думаю, что французы и те, кто стоял за ними, об этом вдруг позабыли.
Второй случай открытой игры западников против единства СССР с использованием «молодежных связей» произошел на моих глазах буквально два месяца спустя. Я проходил краткую недельную стажировку в Лондоне по линии Атлантической ассоциации молодых политических лидеров. Оставшись допоздна в библиотеке штаб-квартиры Ассоциации, я стал невольным свидетелем оживленной беседы, которую вели представители НАТО с одним из секретарей ЦК комсомола Украины. Это даже была не беседа, а смесь вербовки с инструктажем на тему, как и когда украинцам надо покидать советскую «тюрьму народов» и что Запад их «в случае чего» в беде не оставит. Это была осень 1989 года, когда еще практически никому в здравом уме не приходила мысль о возможности скорого падения СССР.
Планомерная обработка западными спецслужбами партийно-комсомольских кадров Прибалтики, Украины и закавказских республик шла вовсе не с целью вербовки в их среде «агентов влияния» или «пятой колонны» Запада. Это было не главное. Западники к тому моменту уже застолбили серьезные позиции в кругу куда более влиятельных советских «шишек» — членов Политбюро, «убеленных благородной сединой» секретарей ЦК.
Западным спецслужбам требовалось «пушечное мясо» — молодежь, готовая к антирусским погромам или, по крайней мере, к активным уличным действиям, способным создать реальную угрозу единству СССР. Поэтому, что бы мне ни говорили мои европейские и американские коллеги сейчас, я знаю точно, что Запад приложил максимум усилий для разжигания межнациональной розни в СССР, причем, розни настоящей, без кавычек.