Хачилаев не знал, что предпринять, и, видимо, вопреки здравому смыслу решил провести передачу заложников группе депутатов Госдумы во главе с Иосифом Кобзоном, который имел широкий круг «деловых партнеров» как среди чеченцев, так и в «высших московских сферах». Передачу пленных Надир решил провести не тайком, как раньше, а перед объективами телекамер, чтобы, как он мне потом признался, «все, наконец, узнали, что я не предатель, а депутат, исполняющий свой долг перед избирателями и моей страной».
Конечно, это был верх безумия. Только в полной изоляции от внешнего мира такая глупость могла прийти в голову вспыльчивому, но расчетливому Надиру. К сожалению, я не знал о таком «сценарии» поездки в Чечню. Знал бы — постарался убедить Хачилаева не устраивать из тайной операции настоящее шоу. Но на военном аэродроме «Чкаловский» отказываться от поездки было уже поздно.
Для того чтобы забрать освобожденных летчиков, главком ВВС предоставил свой личный самолет. Мне сообщили, что помимо Кобзона вместе со мной полетит целая делегация депутатов в составе Валерия Курочкина и Тельмана Гдляна, а также в придачу — заместитель главкома Военновоздушных сил России, фамилию которого я не хочу называть по этическим соображениям, и куча пишущих и снимающих журналистов.
Все было обставлено так, как будто мы летели не в Чечню, а на Канары. В Махачкале нас встречало все руководство Дагестана. Скорее всего, правда, не нас, а Кобзона, который предусмотрительно в последний момент «свинтил» с поездки. Тем не менее, «дорогих гостей» повезли на встречу к главе республики Магомедали Магомедовичу Магомедову. Было ясно, что власти просто тянут время, чтобы сорвать выезд группы в чеченское село Зантаг, где нас должен был ожидать Надир и заложники.
Я решил воспользоваться всеобщим замешательством, чтобы соскочить с важного эскорта. Вместе с моим помощником из Воронежа Алексеем Журавлевым мы пересели в давно не мытый «жигуль» и рванули из Махачкалы. Я приказал водителю-лакцу оторваться от наблюдения и следовать в Чечню по известному мне как пять пальцев маршруту. У села Новолак мы миновали блокпост ОМОНа и въехали в Чечню.
Дом, в котором нас ожидал Надир, я узнал сразу. В десяти метрах от него из мешков, набитых песком, была сложена пулеметная точка, и проехать мимо нее было просто невозможно. У дома была припаркована старая «Лада» с сильно затемненными стеклами. Дверь водителя распахнулась, и навстречу мне вылез мой старый приятель Владимир Козлов — молодой и смелый генерал, возглавлявший тогда Главное управление МВД по борьбе с организованной преступностью. Он приехал задолго до меня. Возможно, что даже за сутки-двое, и с нетерпением ждал передачи заложников. Я рассказал ему о «свадебной процессии», которая направлялась в Зантаг вслед за мной. По выражению лица Володи я понял, что и он почуял неладное. Пышная кавалькада «БМВ» и «Мерседесов» неотвратимо притягивала к нам смерть. На такую добычу боевики должны были слететься, как мухи на мед. В результате, они и слетелись.
В ожидании связного Надир беспокойно расхаживал по дому, как вдруг из-за ближайшего холма показалась процессия. Вслед за легковыми машинами, в которых везли соскучившихся по приключениям депутатов, шли микроавтобусы, набитые телекамерами и журналистами. «Цирк приехал», — подумал я. Дверь распахнулась, и в дом ввалился переодетый в штатское замглавкома. Он был уже слегка навеселе, видимо, застолье в Махачкале удалось на славу. «Ну и где мои летчики?» — потирая руки, осведомился «герой-командир» у Хачилаева. «Сейчас будут. Надо ждать», — ответил тот.
Расположившись у окна, я стал наблюдать за дорогой, разрезавшей село надвое. Неожиданно из глубины Зантага выехали три «Урала». Они резко затормозили, и из них один за другим стали выскакивать вооруженные боевики — «бандерлоги», как пренебрежительно называл их Надир. Всего я насчитал полторы сотни молодых и хорошо вооруженных бандитов. Все они были в камуфляже и масках, закрывавших лица. Бегом, за считанные секунды они с внешней стороны села окружили наш дом и разом рухнули на землю. Через полминуты они так же одновременно вскочили, пробежали десяток метров и снова залегли. Так, несколькими короткими перебежками, «бандерлоги» сжали плотным полукругом все пути к нашему отступлению.
Мы разом выбежали из дома. Козлов, прихватив с собой гранату, забрался в «Ладу» и уже оттуда наблюдал за дальнейшим развитием событий. Замглавкома ВВС заперся в «скворечнике» — стоявшем на участке дощатом сортире. Мы его потом чуть не забыли — настолько тихо он там себя вел.
Выйдя из дома на открытое пространство, я оказался в самом центре полукруга под прицелом ста пятидесяти ручных пулеметов и автоматов. Служебный пистолет находился под кожаной курткой. Я потянулся за ним и остановился, опасаясь на глазах у боевиков делать резкое движение. Да и что я мог сделать с этой «мухобойкой» против отряда профессиональных боевиков?
В пятнадцати метрах от меня, сбившись в кучу, стояла группа перепуганных журналистов. Самыми смелыми из них оказались телеоператоры — они снимали все происходящее, то и дело подыскивая себе новый ракурс. Возможно, профессиональная привычка смотреть на мир через объектив подавляет у операторов понимание реальности фиксируемых ими событий. Боевики снова вскочили со своих мест, пробежали несколько метров, как бы попозировав операторам, и снова рухнули на землю. Круг еще сузился. Теперь нас разделяла дистанция метров в пятьдесят.
Тем временем Надир в группе боевиков узнал их главаря — это была крупная, плотная телом особь, тихим голосом отдававшая молодым «бандерлогам» команды. «Это не чеченцы», — шепнул мне Хачилаев и, подняв руку в приветствии, пошел на встречу их полевому командиру. Выяснилось, что нападавшие — аварцы, дагестанские ваххабиты, проходившие в Чечне диверсионную подготовку под руководством Басаева и арабских наемников. Люди, которые их послали, знали о нашем приезде все, причем, как мы выяснили, информацию им «слили» из Москвы. Возможно, именно поэтому хорошо информированный соловей советской эстрады Иосиф Кобзон в последний момент решил не подвергать свою бесценную жизнь опасности. Боевики рассчитывали «сорвать банк» — взять ценных заложников, дорогие машины и телеаппаратуру.
Хачилаев был внешне спокоен, хотя по всему было видно, что разговор он ведет нервный. Передача заложников уже была сорвана, теперь нужно было предотвратить захват новых — вывести из опасной зоны тех, кто за ними приехал. Не знаю почему, но через некоторое время я решил вмешаться в разговор Надира с главарем боевиков. Я спокойно подошел, поприветствовал его как своего старого знакомого и сразу предложил рассказать «свежий анекдот из Москвы». Он с интересом согласился. Анекдот был о праведнике, которому Господь Бог разрешил посетить на короткое время Ад, дабы удостовериться в том, как мучаются грешники. Однако постояльцы Ада обманули праведника, и ему у них понравилось. Отпросившись у Бога насовсем переехать из Рая в Ад, праведник горько пожалел — черти изжарили его на сковороде, приговаривая при этом: «Ты туризм с эмиграцией не путай!»
Анекдот главарю очень понравился, он громко загоготал, потом, немного успокоившись, хитро прищурился и, погодя, спросил:
— Ты это к чему?