Грех — поступок, противный Закону Божию, вина перед Господом. Слово происходит от глагола гретъ, грех — это то, что жжет душу, совесть человека. Совесть называют гласом Божиим в душе. Потому любой человек, верующий и неверующий, не суть, согрешив, испытывает угрызения совести, совесть буквально грызет душу. Другие названия греховных поступков в церковнославянском языке — скверна, то есть мерзость, нечистоты души, беззакония, душетленные страсти. Слово страсть резко изменило свое значение в русском языке, ныне это сильная любовь, безудержное влечение, но славянский язык хранит исконное значение этого слова, связанное с понятием страдания, страсть по-церковнославянски — именно страдание, страсти Христовы — нечеловеческие муки, которые принял Господь Иисус Христос. Но есть и страсти душетленные, страдания души, которые губят ее, ведут к духовной смерти. Если такой человек молится, перед тем не покаявшись, слышит ли его Бог? Больной вопрос, ведь сегодня толпы губителей Отечества и народа, сознательных убийц, воров, грабителей, которые важно стоят в храмах, величаво кланяются и прикладываются к иконам, молятся, наверное… И что? — их молитва, их жертвы, их поклонение угодны Богу? Думать об этом скорбно. Но вот ответ на мучающий нас вопрос у Григория Богослова: «Угодно ли знать отличительные свойства лукавого нрава? Это ненависть, зависть, клевета, это кичливость и гордость, корысть, страстное желание, это недуг славолюбия. Этими чертами отличается образ дьявола. Поэтому если очернивший себя подобными сквернами будет призывать Отца, то какой отец услышит его? Тот отец, что состоит в родстве с призывающим его человеком, а это отец не небесный, но отец преисподний».
Чтобы слышал наши моления не отец лжи, дьявол, а Отец наш небесный, Господь Бог, мы каждый вечер и перед святым причащением исповедуем свои грехи, то есть осознанно, открыто и искренне говорим о них в молитве к Богу. Грехи именуются вольными и невольными — то есть совершенными сознательно, по воле человеческой, и нечаянно, невольно. Обратите внимание на названия греховных страстей, когда читаете, к примеру молитву перед святым причащением: слово гнев родственно слову угнетать, то есть подавлять другого, печалить ближнего — печь, как на углях, его душу; гордиться — значит уподоблять себя горе, высящейся над человечеством; завидеть — заглядываться на чужое добро, зариться на него, и тем уязвлять, то есть ранить свое сердце. Среди названий грехов есть редкие, почти забытые ныне слова — свада и нерадение. Свадить — значит сталкивать, ссорить людей, а не радеть о молитве или о ближнем означает не заботиться о них.
В повседневном исповедании грехов встречаем и другие забытые теперь именования дурных поступков: многостяжание — стремление к обогащению, скверноприбытчество или как мы сегодня это понимаем — лихоимство, доход от злых дел, противных Господу, редкое слово мшелоимство значит ростовщичество, ведь древнее речение мшел означает нарост (сравним слова мох — то, чем обрастает что-либо, и замшелый — обросший). Вот и мшелоимство по сути есть доход, полученный в результате прироста данных в долг денег.
Помимо житейских грехов, связанных с земным существованием человека, есть болезни духа, которые сегодня подчас грехами и не считаются. Их называет святитель Иоанн Златоуст в своей молитве: Господи, избави мя от всякаго неведения и забвения, и малодушия, и окамененнаго нечувствия. Эти грехи можно понять, если вспомнить, какие им противопоставлены добродетели. Что такое неведение — бессовестность, отсутствие совестного осознания своих поступков. Забвением именуется утрата памяти смертной, той драгоценной мысли о Страшном суде Христовом, которая может остановить даже самых тяжких злодеев. Малодушие сегодня не кажется опасным для человека, его толкуют как предтечу трусости, нерешительность в борьбе, не более, на самом деле малодушие должно пониматься буквально, это когда в человеке мало души, все существо его занято плотским, телесным, земными страстями, собственным благополучием, когда в душу его не вмещается мысль о Боге, любовь к Нему и к ближнему своему. Наконец, окамененное нечувствие — страшная духовная болезнь, которая еще именуется теплохладностью, — свойственное нашему времени животное состояние людей вне Веры в Бога, вне любви, даже вне страха, когда у человека сохраняются лишь животные рефлексы, когда он уподобляется скотам несмысленным и безропотно покоряется чужой злой воле.
Страшно, что сегодня человечество многие свои богопротивные поступки старается не считать греховными. И хотя совесть наша прекрасно все различает, ее усыпляют лживыми увещеваниями, что безбрачное сожительство, к примеру, — это тоже брак, только гражданский, а вовсе не блуд; что работа банкира и жизнь на проценты с банковских вкладов никакого отношения к мшелоимству не имеют; что взятки чиновников — нормальная человеческая благодарность, а совсем не скверноприбытчество; что милицейский беспредел на улицах — исполнение обязанностей, а не лихоимство; что аборт — обычная медицинская операция, а не детоубийство… Но как бы нас ни увещевали, ни убеждали в обратном князья мира сего, каждый человек все равно совестью своей чувствует греховность содеянного им, но попуская грехи, он все более и более сжигает свою совесть, ибо, напомню вам, слово грех происходит от слова греть, не очищенный покаянием грех становится очередным поленом, подложенным в костер, где горит, корчась в муках, наша христианская совесть. И сколько ходит по земле людей, у которых совесть сожжена дотла.
Есть в нашем лукавом мире и другая горькая крайность. Когда убийство или гнев без рассуждения принимаются за лютые грехи. Да так ли это? Как в таком случае понимать слова святителя Иоанна Златоуста о необходимости пресекать святотатство казнью осквернителя Божьего Имени, как исполнять его слова «подойди и освяти руку свою раною», если при тебе хулят Бога Истиннаго. Действительно эти слова великого святителя, творца нашей литургии, противоречат духу мира сего быть толерантными, терпимыми по отношению к осквернителям икон, поджигателям храмов, хулителям нашей Веры. За годы проповеди непротивления злу силой, за время пропаганды ереси толстовства, которую почему-то незаметно присвоили себе многие современные христианские проповедники, мы получили стада православных непротивленцев, не способных не то что Веру свою оборонить от хулы, детей своих не умеющих защитить от поругания, от насилия на улицах, от явного их порабощения иноплеменниками. Да, эти православные непротивленцы не грешат против заповеди не убий, их грех страшнее: находясь в состоянии окамененного нечувствия, они отступают от первой заповеди Закона Божия, указующей на то, что Един у нас Господь Бог, Ему одному следует служить и поклоняться, а не потворствовать кумирам собственной трусости или малодушия.
В пору всеобщего разделения, когда десятки миллионов русских разбросаны по миру, когда само тело исторической России, ее исконная земля разодрана на четыре части — на ныне суверенные Россию, Украину, Белоруссию и Казахстан, — когда нет у нас единомыслия в государственном строительстве и единодушия в Вере, мы все еще не только называем себя, но и остаемся русскими. Так что же нас объединяет в народ?