Именно благодаря существованию двойника со страниц отчетов охранного отделения предстают два Распутиных: один — благочестив, благолепен, богомолен, ходит в храмы, отстаивает литургии, ставит свечи, ездит на квартиры исцелять больных, принимает просителей, духовных детей, трапезует с ними, причем, как отмечают все действительно близкие ему люди, ни вина, ни мяса, ни сладкого отец Григорий в рот не берет. Строжайшее воздержание. Деньги, пожертвованные просителями, тут же раздает другим просителям. И, главное, к Императорской Семье почтителен до благоговения. Другой «Распутин» неделями пьян, посещает блудниц, берет взятки за протекции, скандалит в ресторанах, бьет там посуду и зеркала, говорит дурное о Царской Семье.
Придет время, и откроются новые документы, которые окончательно докажут нам, что двойника — темную личность, внешне напоминавшую Григория Ефимовича Распутина, создали враги самодержавного русского царства с тем, чтобы опозорить самодержавную власть и отнять у народа благоговение к ней.
Не только жизнь Григория Ефимовича исказили, оклеветали, сфальсифицировали, но и смерть его мученическую оболгали. Умышленно запутали историю страшной смерти, и все это делалось и продолжается только для одного — сокрыть ритуальный характер убийства.
Масса противоречий в описании обстоятельств убийства Григория Ефимовича Распутина, в тех свидетельствах, которые принято считать документами. Так называемый дневник В. Пуришкевича с записями о подготовке и осуществлении убийства Распутина опубликован в 1923 году уже после смерти самого Пуришкевича. Стиль дневника поражает хвастливой выспренностью, словно автор писал его не для себя, а для публики, иначе чем объяснить, почему Пуришкевич в своем собственном дневнике то и дело клянется в своей любви к Царю, к Родине, сам себе объясняет подробности собственной жизни, например, что жена его и сыновья служат в его санитарном поезде, или описывает интерьер собственной квартиры. В то же время понятно, что дневник написан много позже убийства Распутина, хотя даты его — от 19 ноября до 19 декабря 1916 года — говорят вроде бы о текущих событиях. На самом деле было бы совершенным безумием писать о подготовке убийства, о его осуществлении, сокрытии следов в эти же самые дни, называть всех участников злодейства, даже собственную жену делать соучастницей тягчайшего из преступлений. Ведь неминуемое расследование и естественный в таких случаях обыск мог бы открыть дневник, обличить заговорщиков. Так что в любом случае, кто бы ни был автором дневника, сам ли Пуришкевич или кто-то иной под его именем воссоздал канву событий, документ этот возник много позже убийства, очевидно, уже после свержения Государя с Престола, ведь 4 марта 1917 года министр юстиции Керенский приказал дело об убийстве Распутина прекратить, и опасность уголовного преследования по этому делу миновала.
Воспоминания Ф. Ф. Юсупова, другого участника убийства, вышли из печати значительно позже дневника Пуришкевича — в 1927 году. В последующих изданиях своих мемуаров, несмотря на разные редакции и дополнения, в повествовании об убийстве Распутина Юсупов точно следует за сюжетной канвой, изложенной в дневнике Пуришкевича. Свидетельства двух убийц Григория Распутина практически ни в чем не противоречат друг другу. Но эти два документа, столь согласные между собой в описании обстоятельств убийства Григория Ефимовича, не совпадают в важных деталях с документами следствия по делу об убийстве Распутина, известными из воспоминаний С. В. Завадского, в 1916 году состоявшего в должности прокурора Петроградской судебной палаты, и из экспертного заключения профессора Д. Н. Косоротова, проводившего вскрытие убитого. Сопоставление истории убийства Григория Распутина по Юсупову с Пуришкевичем, с одной стороны, и по данным следствия — с другой, заставляют нас предположить, что убийцы-мемуаристы намеренно исказили события в своих воспоминаниях.
Первое, что вызывает недоумение, — очевидная неосведомленность Пуришкевича с Юсуповым, во что был одет Григорий Ефимович в ночь убийства, какая одежда была у него под шубой, будто бы он и не раздевался в столовой особняка Юсупова, как они сами об этом пишут. Пуришкевич утверждает, что Распутин был одет в сапоги, бархатные навыпуск брюки, шелковую рубаху кремового цвета, расшитую шелками (Пуришкевич В. М. Дневник // Григорий Распутин. Сборник исторических материалов. Т.4. — М., 1997). Юсупов вторит ему, что на Григории Ефимовиче были сапоги, бархатные брюки и белая шелковая рубашка, вышитая васильками (Юсупов Ф. Ф. Конец Распутина (воспоминания) // Григорий Распутин. Сборник исторических материалов. Т.4. — М„1997). Прокурор же судебной палаты Завадский свидетельствует: убитый был одет в голубую шелковую рубашку, вышитую золотыми колосьями (Завадский С. В. На великом изломе // Архив русской революции. Т.8. — М., 1991). На руке у него был золотой браслет с царской монограммой, на шее золотой крест, и хотя браслет и крест — яркая и запоминающаяся деталь, но об этом убийцы не обмолвились ни словом. О голубой шелковой рубашке, в которую был одет Григорий Ефимович в преддверии своего смертного пути, свидетельствовала на допросе и Екатерина Печеркина, служанка в доме Распутиных, последней видевшая Григория Ефимовича поздней ночью, когда за ним приехал Феликс Юсупов (Былое, 1917, № 1).
Еще более значимое несоответствие мемуаров с материалами следственного дела в том, как был убит Григорий Ефимович. Пуришкевич видел, что Распутин получил три огнестрельных ранения: Юсупов выстрелил ему в грудь, в область сердца, после чего прошло более получаса, и убитый будто бы ожил, кинулся во двор, где Пуришкевич выстрелами в спину и, как ему «показалось», в голову, сразил жертву. Как стрелял Пуришкевич во дворе, Юсупов, по его словам, не видел, он только подтверждает, что убил Распутина в столовой выстрелом в грудь, в область сердца (Юсупов Ф. Ф. Конец Распутина (воспоминания) // Григорий Распутин. Сборник исторических материалов. Т.4. — М., 1997).
Но подлинные документы следствия полностью исключают выстрел в сердце, сказано, что Григорий Ефимович убит тремя смертельными выстрелами — в печень (в живот), в почки (в спину) и в мозг (в голову) (Платонов О. А. Пролог цареубийства. — М., 2001). О смертельных ранениях Григория упоминает и Юлия Ден, которая знала о них из разговоров с Императрицей и А. А. Вырубовой в Царском Селе: «Григорий Ефимович был ранен в лицо и в бок, на спине у него было пулевое отверстие» (Данилов Ю. Н. Мои воспоминания об императоре Николае II и в. кн. Михаиле Александровиче // Государственные деятели России глазами современников. Николай II. Воспоминания. Дневники. — СПб., 1994). Судебно-медицинские эксперты утверждали, что с первым же ранением, в печень, человек может прожить не более 20 минут, следовательно, не могло быть временного отрезка от получаса до часа, после которого убитый «воскрес» и кинулся бежать, как не было вообще никакого выстрела в область сердца в столовой, о котором единогласно утверждали оба участника убийства.
Приведем заключение судмедэксперта профессора Д. Н. Косоротова: «При вскрытии найдены весьма многочисленные повреждения, из которых многие были причинены уже посмертно. Вся правая сторона головы была раздроблена, сплющена вследствие ушиба трупа при падении с моста. Смерть последовала от обильного кровотечения вследствие огнестрельной раны в живот. Выстрел произведен был, по моему заключению, почти в упор, слева направо, через желудок и печень с раздроблением этой последней в правой половине. Кровотечение было весьма обильное. На трупе имелась также огнестрельная рана в спину, в области позвоночника, с раздроблением правой почки, и еще рана в упор, в лоб (а не сзади в голову, как пишет Пуришкевич! — Т. М.), вероятно уже умиравшему или умершему. Грудные органы были целы и исследовались поверхностно, но никаких следов смерти от утопления не было. Легкие не были вздуты, и в дыхательных путях не было ни воды, ни пенистой жидкости. В воду Распутин был брошен уже мертвым» (Платонов О. А. Пролог цареубийства. — М., 2001). Свидетельство профессора Косоротова показывает, что Григорий Ефимович долго и мучительно истекал кровью, но об этой колоссальной крово-потере ни слова у Юсупова с Пуришкевичем. Следов крови, согласно их мемуарам, было не много.