За 45 процентов акций вышеупомянутой компании, что составляет 16 254 000 акций, в случае принятия нашего предложения нами будет выплачено 42 миллиона долларов.
За остальную часть акций, составляющих 5 процентов капитала банка, или 1 806 000 акций, которые должны быть переданы, начиная с даты «заявления о намерениях» относительно вышеупомянутого «Банка каттолика дель Венето» и не позднее 31 октября 1971 года, будет выплачено 4 500 000 долларов 29 октября 1971 года.
Ватиканский банк получил 46,5 миллиона долларов в ценах 1971 года, что в настоящее время составило бы 115 миллионов долларов.
Кальви, вполне понимая, судя по его настойчивости, что послание с предложением будет показано папе римскому, далее пишет:
Информируем вас, что мы официально берем на себя ответственность поддерживать и сохранять высокие моральные, общественные и религиозные принципы католицизма, которыми руководствуется в своей деятельности «Банка каттолика дель Венето».
Копия послания, полученная Ватиканом, официально зарегистрирована и завизирована Марцинкусом. Соответственно, в Венеции о тайной продаже банка, состоявшейся в 1971 году, стало известно лишь год спустя.
От «высоких моральных, общественных и религиозных принципов католицизма» в «Банка католлика дель Венето» Кальви избавился так стремительно, что в середине 1970-х годов резиденцию Лучани осаждал, охваченный праведным гневом, едва ли не весь клир области. Лучани поспешил в Рим, но стало очевидно, что в это время ни о какой возможности что-то исправить и речи не идет — это был 1972 год, а продажу благословил сам папа Павел VI.
В последующие годы сохранялась весьма любопытная ситуация. Акции купленного Кальви банка так и не покинули пределы Ватиканского банка. 29 октября 1971 года, в день, когда последние 5 процентов акций были проданы Кальви, они, по-прежнему хранясь в сейфах Ватиканского банка, были переуступлены компании «Дзитропо», в то время принадлежащей Синдоне. Позднее «Дзитропо» перешла сначала в собственность Кальви, а впоследствии — Ватиканского банка. И акции «Банка каттолика дель Венето» так и продолжали лежать в ватиканских сейфах. Поэтому не вызывает удивления, что в марте 1982 года Марцинкус, теперь уже архиепископ, скажет, что «наши инвестиции в “Банка каттолика” оказались очень прибыльными».
Когда в 1974 году началось падение акций на Миланской фондовой бирже, в числе первых пострадавших оказался «Банко Амброзиано». Кальви был особенно уязвим. Главная составляющая в деятельности любого банка — доверие к нему. Было широко известно о тесной связи Кальви с Синдоной, и когда произошел «крах Синдоны», то в банковском мире стали более внимательно и настороженно присматриваться к Кавалеру. Кредитные лимиты снизились. Займы на мировом рынке предоставлялись все неохотней, а что самое важное, начал падать спрос мелких инвесторов на акции этого банка, что вызвало резкое падение цен на них. И словно по волшебству, в самый последний момент, когда, казалось, для «Амброзиано» уже пробил последний час, на рынке появилась акционерная компания под названием «Супрафин», зарегистрированная в Милане. Эта финансовая фирма выказывала предельное доверие к синьору Кальви. Она ежедневно покупала акции его банка, и прежде чем название «Супрафин» успевали внести в список акционеров, акции уже оказывались перепроданы какой-нибудь компании в из Лихтенштейна или Панамы. Доверие к Кальви стало восстанавливаться, «Супрафин» продолжал приобретать акции «Банко Амброзиано». На протяжении целого ряда лет, с 1975 по 1978 годы включительно, уверенность «Супрафина» в прекрасном будущем для банка Кальви не пошатнулась ни на один день — им было скуплено акций на 50 миллионов долларов.
Видимо, «Супрафину» было известно нечто такое, о чем не знал больше никто. Между 1974 и 1978 годами стоимость акций «Банко Амброзиано» продолжала падать, но «Супрафин» уже приобрел 15 процентов всех его акций. Официально «Супрафин» принадлежал двум лихтенштейнским компаниям, «Теклефин» и «Импрафин». Теоретически они принадлежали Ватиканскому банку — но это в теории. На практике владельцем «Супрафина» был Кальви. Следовательно, с полного ведома и при участии Ватиканского банка он поддерживал рыночную стоимость акций «Банко Амброзиано» посредством массовой их скупки — что является совершенно незаконным. Средства для финансирования мошенничества брались из займов, сделанных на международном рынке его дочерней компанией из Люксембурга и головным банком в Милане.
Свои возможности для осуществления крупномасштабных мошеннических операций Ватиканский банк предоставлял Кавалеру не просто так — за свое участие церковные банкиры получали громадные ежегодные выплаты, причем осуществлялись они разными путями. На все ватиканские вклады в банках «Амброзиано» выплачивались проценты на 1 процент больше, чем прочим вкладчикам. Другой способ заключался в «покупке» «Банко Амброзиано» акций у Ватикана. По документам Ватиканский банк продавал некий пакет акций панамской компании по цене, на 50 процентов превышающей действительную стоимость акций. Сами акции в действительности так и оставались в портфеле Ватикана, и банк, контролируемый Марцинкусом, богател еще на миллионы долларов. Панамская компания, обычно с уставным капиталом всего в несколько тысяч долларов, получала займ в миллионы у «Банко Амброзиано оверсиз» в Нассау, где директором подвизался Марцинкус. Отделению в Нассау, в свою очередь, деньги изначально давала в долг люксембургская компания, которая сама получала их в кредит у транснациональных банков.
По-видимому, Кальви вопреки всему надеялся, что в конце концов акции «Банко Амброзиано» подскочат в цене и он сумеет выгодно от них избавиться. К 1978 году он ступал по лезвию ножа. К тому же в это время у банкира возникли новые проблемы, которые наверняка тоже не давали ему спокойно спать. Во-первых, нужно было продолжать заниматься «отмыванием» денег для мафии. Во-вторых, из ложи «П-2» постоянно раздавались требования об очередных пополнениях кассы тайной организации. Все это означало еще большие хищения средств. Вдобавок Кальви испытывал болезненные побочные последствия кампании шантажа, развернутой Микеле Синдоной.
Пока Кавалер лихорадочно затыкал финансовые дыры, перенаправляя миллионные потоки, чтобы обманом поддержать курс акций «Банко Амброзиано», Акула вовсе не бездействовал. Синдона очень напоминал персонаж из пьес Пиранделло, где все происходящее на сцене может оказаться иллюзией. Театральность из него просто-таки лезла наружу. Даже у искушенного сочинителя не достало бы воображения придумать такое в романе. Лишь реальной жизни под силу создать такой феномен, как Микеле Синдона.
Личо Джелли продолжал отплачивать Синдоне за приверженность «П-2». Когда в январе 1975 года миланская прокуратура обратились к США с запросом об экстрадиции Акулы, то американские судебные органы в ответ попросили представить дополнительную информацию, в том числе и фотографию Синдоны. Кроме того, они потребовали, чтобы вся документация касательно экстрадиции была переведена на английский язык. Составив новый запрос о выдаче, насчитывающий 200 страниц, миланская прокуратура отослала его в Рим, в министерство юстиции, для перевода и последующей отправки в Вашингтон. Через какое-то время досье вернулось в Милан с отметкой, что соответствующий отдел министерства не в силах справиться с задачей перевода документов, и это несмотря на тот факт, что министерство юстиции располагает одним из самых больших переводческих отделов в Италии. Посольство США в Риме уведомило, что и не подозревало о существовании запроса об экстрадиции. Что ж, у Личо Джелли есть друзья повсюду.