В 70-е гг. СССР обогнал США по производству сырой нефти, стали и чугуна, минеральных удобрений, а также по производству хлопчатобумажных тканей, сахара-песка из отечественного сырья, по производству масла и молока, стальных труб, кирпича и некоторых других видов продукции. Советский Союз лидировал в мирном использовании атомной энергии, в технике гидроэнергетического строительства, по передаче сверхвысоких напряжений на дальние расстояния, в железнодорожных технологиях и в технологиях непрерывной разливки стали. Некоторые из экономистов считали, что по объемам промышленного и сельскохозяйственного производства СССР достиг 80% от уровней США. Однако реальные доходы населения СССР оставались много меньшими, чем в США. Очень медленно росла в СССР и производительность труда. Многие из показателей эффективности производства в СССР имели в 1970-е гг. отрицательную динамику. Заметно снижались показатели фондоотдачи и, напротив, возрастали показатели материалоемкости продукции. Было очевидно, что Советский Союз практически исчерпал ресурсы экстенсивного развития промышленного производства и всей экономики. Экономисты отмечали, что в СССР до 40% всех рабочих в промышленности и строительстве работали вручную, главным образом на погрузке, разгрузке и ремонте. Значительная часть продукции советской промышленности отставала по своим качественным характеристикам от аналогичной продукции других стран. Главными показателями успешности предприятий были показатели валовой продукции, а не качества. Эта продукция распределялась или продавалась принудительно по приказу центральных властей и ради формального выполнения плана. Цифры валового производства завышались искусственно, огромными были и все издержки производства. По росту производительности труда в промышленности и сельском хозяйстве Советский Союз отставал и от США, и от Японии, и от всех других крупных капиталистических стран. Между тем все мы помнили слова В.И. Ленина о том, что «производительность труда – это в последнем счете самое важное, самое главное для победы нового общественного строя». Во многих заводоуправлениях висел и большой плакат с цитатой из Сталина: «Себестоимость – зеркало работы наших предприятий». Но главным фактором относительно низкой себестоимости многих советских товаров была не высокая производительность труда, а низкая заработная плата на предприятиях почти всех типов и отраслей.
Начало 1980-х гг. мало что изменило в общей картине экономического соревнования СССР и США, а если что и изменило, то в пользу США, где в это время к руководству пришла новая и весьма энергичная республиканская администрация, возглавляемая Рональдом Рейганом. На этот раз американский лидер открыто и громко заявил о своих стремлениях «похоронить коммунизм», и в первую очередь экономически и политически подорвать силы Советского Союза как «империи зла». И это была не только риторика, а политика, которая требовала адекватного ответа. Между тем советское руководство попыталось ответить на новые вызовы США только наращиванием и без того чрезмерных для нашей экономики военных усилий. Для более разумного ответа на вызовы США у Советского Союза не хватало уже не столько объективных, сколько субъективных факторов. Леонид Брежнев был уже слишком стар для любых начинаний. Юрий Андропов был умнее других, но он был слишком болен и не годился на роль Дэн Сяопина. О Константине Черненко и говорить нечего. Михаил Горбачев, казалось бы, более подходил на роль реформатора, но он не сумел правильно оценить всю глубину и характер кризиса и начал проводить совсем не то лечение и прописывать совсем не те лекарства, которые были бы нужны все еще очень сильному, но очень серьезно больному организму советского государства и общества. Странно, но даже Генри Киссинджер был более точен в своем диагнозе и в своих прогнозах. «Советская экономика, – писал этот политик и дипломат, – находится в экономически безвыходном положении. Управлять большой современной экономикой посредством централизованного планировании – это значит институализировать отсталость и неэффективность. Ирония судьбы состоит в том, что попытка достигнуть всеобщей предсказуемости приводит к совершенно абсолютной произвольности процессов. Там, где менеджеры не могут выбирать ни потребителей, ни способов снабжения, все стимулы находятся на ложном пути. Менеджеры обдуманно занижают свои возможности и способности, чтобы провал в достижении амбициозных целей не отразился на их политической безопасности. Поскольку они не могут влиять на распределение, за исключением бюрократического маневрирования вне экономического процесса, они стремятся накапливать труд и материалы за счет продуктивности – чтобы избежать нехваток, вызванных неожиданными препятствиями, находящимися вне их контроля. Таковы парадоксы советской экономики: недостатки и излишки существуют рядом, а изначально плохие товары производятся без всякого отношения к потребностям ее населения. Это поразительный феномен, когда супердержава, чьи межконтинентальные ракеты пугают весь мир, не может произвести ни одного промышленного продукта, соперничающего с продуктами даже еще недавно развивающихся экономик, вроде Южной Кореи или Сингапура, не говоря уже о зрелых индустриальных демократиях Западной Европы, Японии, Канады и Соединенных Штатов» [37] .
Конец 1970-х гг. и начало 1980-х гг. были временем множества прогнозов и оценок, в том числе и по вопросу об итогах экономического соревнования двух систем – капитализма и социализма, или более узко – Советского Союза и США. Успехи Советского Союза были очевидны. Но было также очевидно, что Советский Союз проигрывает это соревнование. Советский Союз уже выдохся, он нуждался в какой-то передышке и перестройке, в глубоком и критическом анализе всего пройденного пути, в объективной оценке образовавшихся диспропорций, в серьезной корректировке дальнейшего движения. Сооруженные в нашей стране общественная и государственная системы оказались очень громоздки и даже неустойчивы. Советский Союз напоминал очень высокое здание с сильно проржавевшими несущими конструкциями и слабым фундаментом. Этими несущими конструкциями здания была КПСС со всеми своими организациями и структурами. Фундаментом же здания была идеология КПСС, которая к середине 1980-х гг. утратила авторитет, ибо наполовину состояла из оказавшихся неточными и неверными формул, из множества невыполненных обещаний. Советский Союз был идеологическим государством, и основой его идеологии было обещание более свободной, более богатой и в материальном, и в духовном отношениях жизни для всех людей. Но именно на этом главном направлении успехи нашей страны были минимальны – и с точки зрения свободы, и с точки зрения духовного богатства, и с точки зрения материального благосостояния. Самые серьезные диспропорции в общественной и государственной системах СССР и в его экономике грозили обрушить все здание, а времени на их исправление, даже на понимание и анализ почти не осталось.
Экономические проблемы оказались в центре внимания РКП(б) и Советского государства уже в 1921 – 1922 гг. – сразу же после окончания Гражданской войны. Экономика страны была разрушена, заводы и фабрики стояли, почти не работал транспорт, российская деревня давала едва ли половину своей прежней продукции. Мечты о создании в России высокоразвитого индустриального общества, а также мечты о мировой революции не были забыты, но их пришлось отложить ради острейших нужд разоренной страны. Начинать надо было с восстановления мелкого сельского производства, торговли, мелкой и средней промышленности, с восстановления финансовой системы, а также системы железных дорог и связи. Все это делалось на основе новой экономической политики – НЭП, успех которой превзошел все ожидания. К концу 1927 г. в СССР, при совершенно новой политической и социальной структуре общества, были восстановлены в основном дореволюционные уровни промышленного и сельскохозяйственного производства.