Вот несколько характеристик олигархии из платоновского «государства»:
«Это строй, основывающийся на имущественном цензе; у власти стоят там богатые, а бедняки не участвуют в правлении». [307]
«Установление имущественного ценза становится законом и нормой олигархического строя: чем более этот строй олигархичен, тем выше ценз… такого рода государственный строй держится применением вооруженной силы или же был еще прежде установлен путем запугивания». [308]
«[…] подобного рода государство неизбежно не будет единым, а в нем как бы будут два государства: одно – бедняков, другое – богачей. Хотя они и будут населять одну и ту же местность, однако станут вечно злоумышлять друг против друга». [309]
«Но нехорошо еще и то, что они, пожалуй, не смогут вести какую бы то ни было войну так как неизбежно получилось бы, что олигархи, дав оружие в руки толпы, боялись бы ее больше, чем неприятеля… вдобавок они не пожелали бы тратиться на войну, так как держатся за деньги». [310]
У Аристотеля в «Политике» олигархия – «обезьяна» аристократии, ее извращенная форма. При аристократии «правят лучшие» и «имеется в виду высшее благо государства и тех, кто в него входит» [311] . А при олигархии же блюдутся «выгоды состоятельных граждан» и, соответственно, общая польза в виду не имеется [312] . «аристократия [переходит] в олигархию из-за порочности начальников, которые делят [все] в государстве вопреки достоинству, причем все или большую часть благ [берут] себе, а должности начальников [распределяют] между одними и теми же людьми, превыше всего ставя богатство» – это уже цитата из «никомаховой этики» [313] . В качестве примера олигархии Аристотель приводил, в частности, плутократические порядки в Карфагене [314] , каковые порицал («вполне естественно, что покупающие власть за деньги привыкают извлекать из нее прибыль, раз, получая должность, они поиздержатся; невероятно, чтобы человек бедный и порядочный пожелал извлекать выгоду, а человек похуже, поиздержавшись, не пожелал бы этого» [315] ). Тут же, впрочем, признавая, что государственная система Карфагена заслуженно пользуется «хорошей славой». [316]
Аристотель описывал не только плутократическую, но также и наследственную олигархию, при которой государственные должности переходят по наследству [317] и пр.
Но важно, однако, не это. Во-первых, и Платон, и Аристотель считали правление немногих совершенно естественным. «[…] верховная власть непременно находится в руках либо одного, либо немногих, либо большинства» [318] . Во-вторых, олигархия у них – это «неправильно» организованное «неправильное» правление «неправильных» немногих. А возможно и желательно правление «правильных» немногих, организованное «правильно» и «правильное». Утопист Платон грезил о правлении философов [319] . Аристотель рассуждал о политие (πολιτεία), в которой синтезируется лучшее из олигархии и демократии – еще одной извращенной формы правления, «отклоняющейся» как раз от той же политии [320] (в таком случае олигархию он тоже мог бы назвать «отклонением» от политии, но не сделал этого). [321]
«Говоря попросту, полития является как бы смешением олигархии и демократии. Те виды государственного строя, которые имеют уклон в сторону демократии, обычно называются политиями, а те, которые склоняются скорее в сторону олигархии, обыкновенно именуются аристократиями, потому что люди, имеющие больший имущественный достаток, чаще всего бывают и более образованными, и более благородного происхождения. […]
Каким образом возникает наряду с демократией и олигархией так называемая полития и каково должно быть ее устройство… существуют три способа соединения и смешения. Либо следует взять существующие законоположения в олигархии и в демократии, относящиеся хотя бы, например, к судопроизводству. […] второй способ состоит в том, чтобы взять среднее между присущими олигархии и демократии постановлениями о цензе касательно, положим, участия в народном собрании. Для участия в нем при демократическом строе имущественный ценз либо вовсе не требуется, либо требуется совсем незначительный; олигархический строй, наоборот, выставляет требование высокого ценза. Общих признаков здесь нет, но для политии можно взять средний ценз между обоими указанными. При третьем способе объединения можно было бы взять одну часть постановлений олигархического законодательства и другую часть постановлений демократического законодательства. Я имею в виду следующее: одной из основ демократического строя является замещение должностей по жребию, олигархического же – по избранию, причем в демократиях это замещение не обусловлено имущественным цензом, а в олигархиях обусловлено. Следовательно, отличительный признак аристократии и политии мы получили бы, если бы взяли из олигархии и демократии по одному из отличительных для них признаков в деле замещения должностей, а именно: из олигархии – то, что должности замещаются по избранию, а из демократии – то, что это замещение не обусловлено цензом. Итак, вот еще один из способов смешения. Мерилом того, что такого рода смешение демократии и олигархии произведено хорошо, служит то, когда окажется возможным один и тот же вид государственного устройства называть и демократией и олигархией. Те, кто пользуется обоими этими обозначениями, очевидно, чувствуют, что ими обозначается смешение прекрасное; а такое смешение заключается именно в середине, так как в ней находят место обе противоположные крайности [выделено мной. – В. И.]». [322]