Следуя давно уже разработанному плану лишить Россию ее ядерного щита, Клинтон поставил вопрос о дезактивации по 50 тонн оружейного плутония с каждой стороны. По публиковавшимся тогда в прессе данным, у США было в наличии 100 тонн такого плутония, а у России 150 тонн этого мощного источника ядерной энергии. Поскольку США имеют подавляющее превосходство в обычных вооружениях, в их задачу всегда входило и входит максимальное снижение уровня ядерных вооружений, чтобы сократить возможность соперничества со стороны России. Б. Ельцин даже и глазом не моргнув подписал такое соглашение.
Мне было любопытно наблюдать, как: Клинтон и его свита проводили глубокую разведку состояния политического истеблишмента России. Президент США устроил прием в резиденции американского посла в Москве, на который были приглашены не только многие члены правительства, но и лидеры политических партий, парламентские деятели, не говоря уже о прозападно настроенных общественных активистах. Мадлен Олбрайт в этот вечер уделила особое внимание беседе с генералом А. Лебедем, поскольку в США имелись опасения, что в России может вспыхнуть военный переворот как реакция на финансовый кризис. Б. Клинтон отказался включить в свою программу поездку в Государственную думу, предпочел вызвать некоторых думцев к себе "на ковер". Лишь три человека, на мой взгляд, поступили в тот момент мужественно: не поехали в посольский дом, как данники к татарскому хану, хотя и получили приглашения. Это были Егор Строев, Геннадий Селезнев и Юрий Лужков. Остальные угодливо улыбались, прикладываясь к ручке. Саратовский губернатор Дмитрий Аяцков отколол "коленце", когда, выйдя из дома посла, крикнул собравшимся журналистам: "Я завидую Монике Левински. Клинтон во... какой мужик" - и увидел в ответ округленные от удивления глаза.
Правительство Примакова тем временем постепенно выравнивало государственный корабль, получивший опасный крен после 17 августа. В октябре премьер-министр выступил с программным заявлением по телевидению, сказав, что его цель - "создание нормальных условий жизни для соотечественников". Таких слов наш народ не слышал восемь предыдущих лет безраздельного господства в правительстве "демократов". Были приняты чрезвычайные меры по преодолению продовольственного кризиса. Для облегчения подвоза в города овощей и плодов были снижены на 50% железнодорожные тарифы на эти грузы. Сняты любые ограничения на передвижение продовольственных товаров по территории России. Эти ограничения были введены под горячую руку местными властями в первые дни после 17 августа. Россия договорилась с Украиной и Белоруссией о том, что часть своих долгов они заплатят продовольствием. Снижены таможенные пошлины на ввоз некоторых видов продовольствия.
Все расчеты государства с предприятиями впредь стали производиться через федеральное казначейство, тем самым устранялись посредники в виде коммерческих банков. Обнаруженные на складах Таможенного комитета завалы импортного оборудования на общую сумму в 1 млрд. долларов, находившиеся под арестом либо из-за неуплаты пошлин, либо из-за небрежного оформления документов, были разморожены и задействованы в производстве. Жесткими административными мерами взяты под контроль центры производства и оптовые базы алкогольных напитков.
Премьер-министр провел совещание с губернаторами, которым заявил без обиняков: "Правительство не потерпит удельно-княжеского подхода в отношениях регионов с Центром". Это было началом той политики, которая затем стала называйся "укреплением вертикали власти". Примаков выступил с предложением принять закон, который позволял бы исполнительной власти снимать со своих должностей тех губернаторов, которые нарушали Конституцию и федеральные законы. В то же время премьер предложил ввести в состав Президиума правительства нескольких влиятельных губернаторов для лучшего понимания нужд регионов и более эффективного взаимодействия. Воссоздали Министерство региональной политики, которое было призвано разрабатывать меры по регулированию отношений между Центром, субъектами Федерации и муниципалитетами. Впервые стало прорисовываться что-то вроде осмысленной региональной политики. В этом процессе по укреплению государственности парадоксальным образом почти никакого участия не принимали специальные представители президента при главах субъектов Федерации, а им, казалось бы, полагалось заботиться об этом в первую голову. Но они были не государственными людьми, а личными соглядатаями Б. Ельцина.
Все губернаторы признали, что заступили за правовую черту, пытаясь смягчить удар финансового кризиса для населения своих регионов, и выразили готовность к сотрудничеству.
Курс нового правительства был стихийно поддержан самыми широкими массами. Показательно, что когда на стадионе "Лужники" на футбольном матче между "Спартаком" и мадридским "Реалом" в конце сентября появился Примаков, то 50 тысяч москвичей встретили его бурными аплодисментами, которые ранее не доставались ни одному правительственному чиновнику. А несколькими днями раньше, когда на этом же стадионе состоялся футбольный матч, посвященный проводам популярного вратаря Рината Дасаева, которому управляющий делами президента П. Бородин зачитал приветствие Б. Ельцина, масса болельщиков сначала замерла, а потом разразилась свистом и улюлюканьем протеста.
Правая печать с первых дней работы нового правительства открыла по нему ураганный огонь. В действиях Примакова не нравилось все. Его обвиняли в излишней закрытости, в том, что он привел с собой из МИДа помощников (Юрия Зубакова и Роберта Маркарьяна), через которых нельзя было "протолкнуть" никакую бумагу. Антиалкогольные меры правительства окрестили кампанией "Бей до дна!", "Левая водка от левого правительства" и т. д.
Зная болезненную ревность Б. Ельцина к возможным политическим соперникам, пустили слух о том, что Примаков метит в президенты и что его программа носит предвыборный характер. Проходило несколько дней, и в ход пускалась очередная утка о том, что, дескать, скоро в России будет запрещено хождение доллара. Против вице-премьера Ю. Маслюкова стали распространять сплетни, будто он является владельцем 11 автомобилей, хотя ГАИ официально подтвердила, что у него лишь один старенький автомобиль. Газеты и телевидение закатывались в истерике, в то время как на митингах и демонстрациях полностью исчез лозунг "Правительство в отставку!", бывший самым популярным в предшествующие месяцы и годы. В кампанию травли премьера включился даже Григорий Явлинский, который ранее приписывал себе лавры "открывателя" Примакова как кандидата в премьеры. Он выступил с публичным заявлением, что-де правительство Примакова коррумпировано, а должности в нем покупаются. Никаких фактов и доказательств, разумеется, у него не было. Перед этим заявлением он только что вышел из больницы и, видимо, зараженный "вирусом Жириновского", решил скандальным заявлением напомнить о том, что он еще не ушел с политической сцены. Из публики ему задали издевательский вопрос: а кому надо вносить деньги за посты в правительстве: Б. Ельцину, Е. Примакову или председателю Центробанка?
Конец 1998 года был чрезвычайно богат скандалами. Экстремисты справа и слева затевали шумные склоки, надеясь привлечь к себе внимание. Это уже были признаки начинающейся предвыборной кампании. Владимир Жириновский, находясь в Европе, заявил, что с 2002 года Россия станет империей, а он - императором под именем Владимира I. Над ним смеялись, как над шутом гороховым. А вот когда 4 ноября отставной генерал Альберт Макашев, выступая на митинге возле телецентра "Останкино" и отвечая на поступавшие к нему анонимные угрозы, ответил: "Я тогда захвачу с собой на тот свет десяток жидов", то в стране поднялась настоящая буря. Борис Березовский, почувствовав себя оскорбленным, потребовал запретить коммунистическую партию, членом которой состоял А. Макашов. Ему вторил Е. Гайдар. Кто-то требовал предания суду Макашова за разжигание межнациональной розни, кто-то настаивал на увольнении Березовского с государственной службы (он был в то время исполнительным секретарем союза Россия-Белоруссия). Дума поставила на голосование резолюцию, осуждающую высказывания депутата А. Макашова, но за осуждение проголосовали только 107 депутатов из 450, т. е. меньше одной четверти. Группа олигархов, в основном лица еврейской национальности, давила на все рычаги, чтобы из этого эпизода сотворить внутриполитический кризис, но общество уже не поддавалось давлению прессы. Костяк политического истеблишмента только пожимал плечами на требование запретить компартию, как бы желая сказать: "Куда это вас, ребята, занесло!"