Долго историки будут ломать голову над поиском ответа на вопрос: почему Б. Ельцин - вечный триумфатор - не решился, несмотря на все угрозы, отдать под суд ни "гэкачепистов", ни депутатов Верховного Совета в 1993 г.? Да потому, что он ощущал свое правовое бессилие в обоих случаях. И еще потому, что твердо верил в духовную слабость, своих противников. Он верил, что имеет дело не с идейными, смертельными врагами, готовыми идти до конца за некие общественные идеалы, а с людьми, для которых личные интересы важнее и весомее. Достаточно было продержать своих противников какое-то время в камерах "Матросской Тишины" или в Лефортово, обрушить на них пресс психологического давления, пообещать им "минимум миниморум", чтобы добиться капитуляции в той или иной форме. История не знает подобных форм разрешения социальных конфликтов. То, что происходило в эти годы в политической верхушке России, напоминает приемы, которыми главарь утверждает свое верховенство в своей банде.
Социального конфликта, а тем более угрозы гражданской войны в России не было. Были разборки наверху, в ходе которых ни одна из спорящих сторон не собиралась серьезно обращаться за помощью к народу. Ни один из фигурантов, даже после поражения, не ушел в партизаны, в подполье, не объявил о войне не на жизнь, а на смерть. Никто даже не уехал в эмиграцию.
Все политические партии России через короткое время после кровавых событий октября 1993 г. сделали совместное заявление об отказе использовать их в своей политической борьбе. Почти одновременно было заявлено об отказе от попыток какого-либо независимого парламентского расследования причин и характера этих событий. Тишь да гладь утвердились в общественно-политической жизни.
Прошли годы, и, давая интервью "Парламентской газете" (26.12.2000 г.), некогда неистовый Руслан Хасбулатов, который по-прежнему проживает в одной из самых роскошных квартир в Москве, предназначенной в свое время для генерального секретаря ЦК КПСС Л. Брежнева, признал неразрывную связь своей политической непримиримости именно с процессом приватизации. Вот его слова: "Большая часть наших разногласий с президентом касалась вопросов приватизации. Это началось осенью 1991 года, когда Ельцин поручил Гайдару осуществлять экономическую реформу, а в Верховный Совет стали поступать документы из правительства, предусматривавшие денационализацию экономики. Чувствовалось, что тут участвуют иностранные консультанты. Некоторые абзацы были столь плохого перевода, что я как-то даже попросил принести мне английский оригинал. Ничего зазорного в заимствовании зарубежного опыта нет. Но тогда заимствовали не опыт, а какие-то куцые обрывки из журнальных и газетных статей экономически облегченного типа. ...Свою программу младореформаторы всячески скрывали от общественности. Мне, Председателю Верховного Совета, прислали ее только после личного вмешательства Ельцина. Из беседы с Дж. Саксом я понял, что это программа МВФ, с которой я был знаком ранее других. Она была передана в правительство, там ее засекретили и стали под нее выдавать соответствующие законопроекты ...У Верховного Совета была разработана своя, реальная программа приватизации, включавшая в себя десятки законопроектов и иных нормативных актов... Я был сторонником сохранения в государственном секторе экономики нефти, газа, металлургической промышленности, военно-промышленного комплекса, трубопроводов, авиапредприятий и ряда других отраслей. И, конечно же, никогда не позволил бы примитивной кувалдой рыночной стихии разрушать сложнейший народнохозяйственный механизм.
Верховный Совет не соглашался, чтобы страну ломали через колено. Общество в своем большинстве стояло на нашей стороне. Это мешало проводить приватизацию так, как им хотелось. Справиться с депутатами легальным путем было невозможно. Тогда и появился указ президента под No 1400. А борьба за власть или перераспределение полномочий - это неизбежное следствие такого курса (подчеркнуто нами Н. Л.)". Здесь заключено чистосердечное признание того, что в основе всех политических телодвижений в эти годы лежала борьба за экономику.
Нельзя же забывать о том, что Ельцин решился на расстрел Верховного Совета, который незадолго до этого практически единогласно поддержал его решение о ликвидации Советского Союза, одобрив Беловежские соглашения - самое убийственное и беззаконное преступление против государства и народа, его населявших.
Этот же Верховный Совет поддержал предложение Ельцина о запрете Коммунистической партии Советского Союза. И только полнейший цинизм и продажность журналистов позволили тот же самый состав Верховного Совета назвать красно-коричневым. Патриоты России не должны забывать, что в рядах осажденных в Белом доме парламентариев были такие персоны, как Кирсан Илюмжинов, всю последующую жизнь отличавшийся сепаратистской экстравагантностью, выпячиванием своей личности и обычным грехом всех "новых русских" - неуемным хапужничеством. Или такие, как Руслан Аушев, который был народным депутатом СССР, а в ноябре 1992 г. стал ельцинским назначенцем на пост главы администрации Ингушетии, да так и присох к этому посту на долгие годы, превратив свою республику в предбанник для чеченских боевиков. Ни тот, ни другой никогда не были замечены в каких-либо инициативах по укреплению России как государства. Да и сам председатель Верховного Совета Руслан Хасбулатов, чеченец по национальности, сделал безусловно много для раскачивания общегосударственной ладьи, практически не стукнул палец о палец для успокоения сепаратистского зуда, раздиравшего кожу его собственной малой родины - Чечни.
А как объяснить метаморфозы, происходившие с одним из силовых министров России генералом Виктором Баранниковым? До осени 1993 г. он был одним из самых доверенных лиц Б. Ельцина, возглавляя последовательно министерство безопасности и внутренних дел России, Агентство федеральной безопасности, а затем вдруг оказался на посту министра внутренних дел нового правительства, созданного Верховным Советом в осажденном Белом доме. После расстрела Верховного Совета этот генерал был арестован, отсидел некоторое время в "Лефортово", но вскоре амнистирован. Никакой социальной, идеологической подкладки под этими прыжками не просматривается. Поведение этого человека, скорее, диктовалось инстинктом игрока, желанием примкнуть к той команде, которая имеет больше шансов выиграть. Скоропостижная смерть вскоре после выхода на свободу стала как бы кульминацией глубоко личного огорчения от совершенного просчета. В истории России известны сотни примеров, когда люди, страдавшие от властей по причине своей идейной оппозиционности, как правило, отличались высокой жизнестойкостью, несмотря на жесточайшие условия содержания их в тюрьмах и на каторге. Вспомните декабристов, преподавших всем грядущим поколениям урок высочайшей морально-нравственной стойкости. "Крепкими орешками" были народовольцы, эсерка М. Спиридонова выдержала даже условия советской тюрьмы и была расстреляна в Орле в связи с угрозой захвата города немецкими войсками в 1941 г. Всякий, кто страдает за убеждения, но не изменяет им от протопопа Аввакума до Александра Солженицына - отличается исключительной живучестью.
Другим примером цирковых трюков с перелетом из одного лагеря в другой может стать некогда громкозвучный, а теперь позабытый Сергей Филатов. Этот представитель средней технической интеллигенции был молниеносно вынесен на политический Олимп событиями 1990-1991 гг. Его избрали народным депутатом Российской Федерации, затем он стал членом Верховного Совета и, более того, первым заместителем председателя Верховного Совета, т. е. самого Руслана Хасбулатова. Тогда карьера строилась не на прочном, годами нажитом авторитете, опирающемся на реальные дела, а на умении выступать, складно говорить разносные речи и без устали выдвигать радикальные, внешне привлекательные инициативы. С. Филатов был из таких, а посему оказался одновременно и членом комитета по вопросам экономической реформы и собственности, и членом комитета по свободе совести, вероисповеданиям, милосердию и благотворительности. Занимаясь вопросами реформы и собственности, он достаточно быстро сообразил, что в России исполнительная власть имела и имеет куда больше рычагов управления обществом, нежели законодательные органы власти, которым по старинке отводилась роль ливрейных лакеев, стоящих на запятках господского возка. Будучи влиятельной фигурой в Верховном Совете, он тайно перешел на службу к президенту и до поры до времени вел двойную игру. Наградой за это было назначение в 1993 г. вчерашнего неутомимого борца за демократию главой администрации президента. На три года он превратился в одного из самых влиятельных политических деятелей России, обслуживая автократическую власть, наживая личное состояние. Вылетел из президентской обоймы за попытку еще раз скорректировать свой политический полет, переориентировавшись на генерала А. Лебедя и московского мэра Ю. Лужкова, когда убедился в болезненном состоянии Б. Ельцина и его бесперспективности как лидера.