- Прощайте".
На часах было 2 часа 15 минут 4 октября 1993 года.
Кровавая развязка началась около 7 часов утра, когда подъехавшие на броне БТРов и БРДМ к Белому дому так называемые "бейтаровцы", т. е. одетые в гражданское платье военизированные отряды Союза ветеранов Афганистана, открыли автоматный огонь по защитникам баррикад, которые окружали по периметру весь Белый дом. Гражданские безоружные люди, многие из которых были преклонного возраста, бросились бежать от своих импровизированных укрытий в Белый дом. Спастись удалось немногим. Эти несчастные караси-идеалисты составили значительную часть убитых в этот день. Их трупы разбросанные по лужайкам вокруг здания парламента, на асфальте возле Горбатого моста, могли видеть миллионы людей, которые рыдали в этот час перед экранами телевизоров. Американская компания CNN предусмотрительно расставила свои телевизионные камеры на крышах зданий, господствующих над "полем боя", и вела прямой репортаж о событиях вокруг Белого дома.
В 10 часов утра начался танковый обстрел. Огонь велся, как в тире, - с расстояния 500 метров, не более. Боевые машины стояли в линию поперек Калининского моста и вдоль набережной Москвы-реки и, развернув орудия в сторону парламента, методично всаживали в его чрево снаряд за снарядом. После каждого разрыва из окон в сторону Москвы-реки вырывались клубы черного дыма. Били в основном по 6-му этажу, где были расположены кабинеты А. Руцкого и Р. Хасбулатова, но для подавления воли сопротивлявшихся доставалось и другим этажам. Почти вскоре после первых выстрелов в здании начался пожар, который постепенно охватил все верхние этажи. Не переставая, велся пулеметный обстрел окон и коридорных пролетов. Смотреть на эту сцену безнаказанной расправы сильного над слабым было просто невыносимо. Я оторвал ревущую в голос жену от телевизора, и мы вышли на улицу. Вот что записал, вернувшись домой: "Школы не работают, банки закрыты. Очереди в магазинах раза в три длиннее обычных. Тверская перекрыта рядом баррикад, установленных капитально, с помощью техники. Видна работа Лужкова. Тяжелые грузовики-контейнеры, самосвалы с песком и т. д. "Защитников" немного, но это злющая молодежь. Я спросил одного на баррикаде, сооруженной между магазином "Армения" и бывшим зданием Всероссийского театрального общества: "От кого обороняемся?" - "От этого ё... парламента! Мы им открутим шею!"
"А разве они идут сюда? - удивился я. - Они же блокированы в Белом доме!"
"Да пошел ты, дед, в п... !" - Парень плюнул себе под ноги и отвернулся.
Мощная баррикада стоит поперек улицы у Центрального телеграфа. Завалены все боковые переулки, перегорожена Пушкинская улица. Везде следы костров и кучи бутылок и банок из-под чешского и немецкого пива.
Перед зданием Моссовета гремит веселая музыка (подвезли передвижные радиоточки), пьют водку и дружески беседуют на постаменте памятника Юрию Долгорукому новые буржуа. Это остатки тех, кого истеричный Гайдар скликал ночью по телевизору прийти на площадь, чтобы защитить российскую демократию.
Вернувшись домой во втором часу дня, я снова уткнулся в телеэкран. Пальба продолжалась. Белый дом пылал. Штурм походил на римский цирк. Люди, сгрудившиеся на мосту, криками чуть ли не восторга встречали каждый танковый выстрел. Такая же толпа внизу все норовила прорваться к самому Белому дому. Все это походило на дурдом. В 14.30 на мосту появился "герой дня" военный министр Павел Грачев в окружении трех машин охраны и плотного кольца телохранителей. Даже с экрана от него веяло духом грубого самодовольства и торжества. "Ну уж если Грачев решился на пешую прогулку по мосту, значит, сопротивление практически прекращено", - решил я. Так оно и было.
К 19 часам - после 10 часов непрерывной расправы - все было кончено. Р. Хасбулатов, А. Руцкой вместе с основными членами их правительства были арестованы и отправлены в Лефортовскую тюрьму. Выведенные из горящего здания депутаты и сдавшиеся защитники получили от офицеров группы "Альфа" гарантию защиты от неминуемой расправы, но как только они миновали коридор из бойцов "Альфы" и очутились на "свободе", в ближайших дворах жилых зданий, за ними началась охота омоновцев, которые нещадно избивали, грабили беззащитных людей. В прессе появлялись свидетельства изнасилованных женщин. Начался пир победителей, со всей жестокостью мстительностью.
На другой день, 5 октября, я записал в дневнике: "Наступила тишина погоста. Усилия властей брошены на то, чтобы продемонстрировать установление спокойствия, порядка, благополучия. Журналисты - гончие и легавые - тщатся погуще вымазать только что повергнутых псевдокоммунистов. Новым героям несть числа. Имя им - легион. Им скоро тесно станет на пьедестале. Самые героические будут сталкивать просто героических. Ни читать, ни смотреть ничего нельзя тошнит со второй минуты. Шеварднадзе первым поздравил Ельцина с победой. Демократ демократа видит издалека.
Нельзя забыть поведение российской интеллигенции. Как сильно разошлись пути-дороги людей, казалось бы, одной творческой профессии - литераторов. В левой газете "День" (1-7 октября 1993 г.) было опубликовано письмо Ю. Бондарева, В. Белова, В. Распутина, А. Шилова, Т. Дорониной, С. Говорухина, С. Бондарчука, Г. Свиридова, И. Шафаревича. Они призывали Б. Ельцина и Р. Хасбулатова, "уповая на самое святое в человеке - на чувство Бога и Родины, на любовь к живым сыновьям и умершим отцам", перевернуть назад страницу в книге русской беды, сделать так, чтобы "высший закон страны незамедлительно вернулся к исполнению". Все ясно: обращение к разуму двух драчунов.
А в газете "Известия" 5 октября появилось другое письмо, Другой группы интеллигенции. Вот выдержки из их послания к президенту: "Хватит говорить. Пора научиться и действовать. Эти тупые негодяи уважают только силу. Все виды коммунистических и националистических партий, фронтов и объединений должны быть распущены и запрещены указом президента. Деятельность органов советской власти, отказавшихся подчиниться законной власти России, должна быть приостановлена. Мы все сообща должны не допустить, чтобы суд над организаторами и участниками кровавой драмы в Москве не стал похожим на тот позорный фарс, который именуют "судом над ГКЧП". Признать нелегитимными не только съезд народных депутатов, Верховный Совет, но и все образованные ими органы (в числе и Конституционный суд).
История еще раз предоставила нам шанс сделать широкий шаг к демократии и цивилизованности. Не упустим же такой шанс еще раз, как это было уже не однажды". Ничего не надо добавлять к этому тексту, кроме списка его подписантов. Вот он: А. Адамович, А. Ананьев, А. Афиногенов, Б. Ахмадулина, Г. Бакланов, 3. Балоян, Т. Бек, А. Борщаговский, В. Быков, Б. Васильев, А. Гельман, Д. Гранин, Ю. Давыдов, Д. Данин, А. Дементьев, М. Дудин, А. Иванов, Э. Иодковский, Р. Козаков, С. Каледин, Ю. Карякин, Я. Костюковский, Т. Кузовлева, А. Кушнер, Ю. Левитанский, Д. Лихачев, Ю. Нагибин, А. Нуйкин, Б. Окуджава, В. Осоцкий, Г. Поженян, А. Приставкин, Л. Разгон, А. Рекемчук, Р. Рождественский, В. Савельев, В. Селюнин, Ю. Черниченко, А. Чернов, М. Чудакова, М. Чулаки, В. Астафьев.
Подсчет жертв кровавых событий занял несколько дней. Власти никак не решались сказать правду, они все время взвешивали, какую цифру может проглотить общественность. В конце концов остановились на цифре, близкой к 150. Никто проверить ее не мог, потому что никого к этим делам не допускали, кроме абсолютно надежных людей. Оппозиция и тогда, и потом утверждала, что число убитых превысило 900 человек. Неопознанные трупы и, как утверждали левые публикации, убитые иногородние граждане были тайком захоронены в безымянных могилах, а их фамилии долго потом маячили в списках "пропавших без вести". Раненых, даже по признанию правительства, оказалось около 750 человек. Чувствовалось, что власть сама испугалась своей жестокости. Она вдруг заговорила о том, что все погибшие - "дети одной России", что все будут похоронены с одинаковыми почестями, а семьям будет выдана одинаковая компенсация. Сгоревший, разгромленный Белый дом спешно стали восстанавливать, чтобы он не напоминал людям о совершенном преступлении. Для ремонта были приглашены турецкие строительные фирмы. Говорили, что стены помещений в Белом доме покрыты такими надписями, которые напоминали предсмертные послания защитников Брестской крепости.