Нам известно, что в процессе эволюции животных сначала появилась инстинктивная (нижняя) часть нашего сегодняшнего мозга. Она впервые возникла у пресмыкающихся сотни миллионов лет назад (потому этот нижний этаж мозга часто называют мозгом рептилии). Затем эволюция породила часть мозга, которая отвечает за эмоции – лимбическую систему [20] . И только сравнительно недавно – у млекопитающих – появился неокортекс головного мозга, связанный с высшими психическими функциями. У человека неокортекс занимает 90 % всего объема коры головного мозга.

Нейробиолог Пол Д. Маклин предложил такую «триединую модель» мозга в 1960-х. Однако выявить в мозге представительство интуиции не удалось еще никому. И многие нейробиологи предпочитают вообще не говорить об этом. Им трудно признать, что Бог находится не в нейронах; и даже не в искусстве, музыке, чувстве прекрасного и правде, и ни в каких других, столь ценимых нами понятиях. Однако, поскольку интуитивный опыт подтверждает свою значимость со времен появления цивилизации, мы включаем его в нашу схему из четырех частей. Без него не обойтись, если мы задались целью разгадать мозг на всех уровнях сознания от предопределенных инстинктивных реакций до видений просветленных учителей, которые изменяют мир.

Инстинктивная часть мозга

Одноклеточные организмы, которые живут миллиарды лет, способны живо реагировать на окружающую их среду, многие, например, плывут к свету. Если начинать с самого начала, то старейшая фаза эволюции мозга – это инстинктивный мозг рептилий. Он управляет элементарным инстинктивным поведением, заложенным генетически и служащим исключительно целям выживания. Сотни миллионов лет развития усовершенствовали эти инстинкты. Однако какими бы огромными ни были динозавры, их поведение управлялось мозгом размером не больше грецкого ореха или абрикоса.

Рисунок 2: Триединый мозг

В тройственной модели мозга старейшей частью является ствол мозга – «мозг рептилии», созданный для выживания. В нем располагаются жизненно важные центры управления дыханием, глотанием и сердцебиением, метаболизмом. Рептильный мозг также ведает чувством голода, сексуальными побуждениями и стрессовой реакцией «бей или беги».

Следующей в эволюции появилась лимбическая система. Она отвечает за эмоции и кратковременную память. Эмоции, основанные на страхе и желании, развились, чтобы служить двигателем инстинктов рептильного мозга.

И последним возник неокортекс (новая кора) – область, причастная к интеллекту, рассуждениям и принятию решений. Если ствол мозга и лимбическая система заставляют нас и наш организм выполнять то, что требуется для выживания, то с помощью неокортекса мы можем достичь своих осознанных целей, и он также способен ограничивать наши эмоции и инстинктивные импульсы. Таким образом, самым важным для супермозга является неокортекс, ассоциируемый с самоосознанием свободной воли и выбора. Именно он делает человека пользователем и потенциальным хозяином всего мозга.

Существа, обладающие только нижним этажом мозга по нашей классификации, например птицы, могут, тем не менее, демонстрировать очень сложное поведение. Каким бы инстинктивным не был мозг африканского серого попугая, он способен имитировать сотни слов. И, если верить некоторым сегодняшним исследованиям, его можно даже научить понимать смысл некоторых слов. Но если вы вглядитесь в глаза ящериц и страусов, лягушек и орлов, то не обнаружите в них эмоций [21] . Эта пустота может оказаться пугающей, потому что мы отождествляем ее с беспощадным ударом кобры или броском хищника на добычу. На эволюционной лестнице эмоции идут после инстинкта.

Инстинктивный мозг обеспечивает естественные рефлексы организма, которые движут самосохранением, например отвечают за голод, жажду и сексуальные проявления. Нижние отделы мозга управляют абсолютно бессознательными процессами вроде регуляции пищеварительной системы и системы кровообращения – а по сути, всеми функциями организма, которые осуществляются автоматически.

Беспокойство, которое пронизывает современное общество, отчасти поддерживается нашим инстинктивным мозгом. Ведь он призван неустанно обращать наше внимание на всевозможные опасности, вызывая страхи и тревоги. Вы не умрете от визита к стоматологу, более того, другие части мозга вмешаются, чтобы страх не заставил вас выпрыгнуть из зубоврачебного кресла и убежать. Но инстинктивный мозг умеет только акцентировать опасность, а не оценивать ее.

Если вы понаблюдаете за собой, то увидите, что перемирие, которое вы заключили с инстинктивным мозгом, дается нелегко. Попытка проигнорировать его импульсы заставляет вас беспокоиться и нервничать. Руди вспоминает годы учебы в колледже. Тогда он только что потерял своего отца, умершего от сердечного приступа.

В то время Руди постоянно писал в своем дневнике о подавляющем чувстве беспокойства и тех желаниях, которые доминируют в нас в наши подростковые годы. Когда у Руди взыграли гормоны полового созревания, он был озадачен своей неспособностью их игнорировать. Умом Руди понимал, что его подпитываемая беспокойством тяга веселиться с друзьями весь первый год обучения проистекала из иррациональной необходимости общественного признания, внешнего одобрения и обретения статуса среди сверстников. Однако он не мог устоять перед желанием повеселиться тогда, когда ему нужно было учиться. Первый год обучения превратился в бесконечное сражение за то, чтобы как-то найти в себе силы остаться в библиотеке и учиться, однако большинство побед все же одерживал его инстинктивный мозг.

Беспокойство сохраняло свою власть до тех пор, пока эти вопросы не достигли кульминации в 1979 году, во время четвертого года обучения Руди. Это был канун Нового года на Таймс-сквер. Руди был частью толкающейся толпы. В воздухе чувствовалось напряжение. Аятолла Хомейни в Иране захватил в заложники пятьдесят два американца. Группы молодежи кричали проклятия в адрес Ирана и кидались пивными бутылками. Руди блуждал вдали от своих собратьев и сел на тротуар, прислоняясь к перилам входа в метро. Он чувствовал, что его беспокойство достигает максимума на фоне царящей вокруг агрессии.

В такие моменты личностного кризиса, как раз тогда, когда инстинктивный мозг, кажется, побеждает, может произойти радикальный сдвиг. Так, солдат в бою вдруг ощущает внезапное внутреннее спокойствие и тишину, хотя вокруг него взрываются снаряды. В этот момент на Таймс-сквер Руди понял, что все его тревоги коренятся в исконных импульсах страха и желания. Страх создавал сомнения по поводу его безопасности. Желание создавало аппетит, который требовал удовлетворения, даже в неподходящих для этого обстоятельствах. (Знаменитый американский кулинарный обозреватель М.Ф.К. Фишер рассказывает историю о мужчине, который после постигшего его горя в виде внезапной смерти жены ездил взад и вперед по тихоокеанскому побережью и, останавливаясь в каждом придорожном кафе, заказывал себе стейк.)