В этом есть нечто сходное с поведением крупных корпораций, осуществляющих слияния не только внутри национальных границ, но и с компаниями других стран. К примеру, «Бритиш Петролеум» объединилась с американской «Амоко Ойл», германский «Даймлер-Бенц» — с американским «Крайслером» — так создаются стратегические союзы, что укрепляет мощь лидеров, и вместо смертельных ссор происходит совмещение мощностей, умножающих общую силу, осуществляется полюбовный раздел зон влияния. Чем не пример для США в региональном и глобальном плане?
Наиболее эффективным воплощением данной стратегии было бы расширение полномочий Североатлантического союза. Это знакомая тропа. Лишь НАТО, пишет американский исследователь И. Катбертсон, могла бы обеспечить «необходимое планирование и кризисное регулирование, реализующее глобальную проекцию мощи; в противном случае приходилось бы полагаться только на американскую вовлеченность» [718] . Проблема в данном случае заключается в отсутствии энтузиазма у европейских членов НАТО в отношении глобального расширения функций блока.
6. Шестой способ заключается в повороте США к странам своего — Западного полушария. Североамериканская зона свободной торговли (НАФТА) уже привела к удвоению объема торговли США с непосредственными соседями, укреплению соседских отношений. В этом направлении сделаны и другие шаги. В апреле 1998 года на «саммите двух Америк» 34 государства Западного полушария провозгласили в качестве цели формирование «зоны свободной торговли двух Америк». У США есть возможность создать зону свободной торговли для обеих Америк (ФТАА), которая не замыкалась бы сугубо на торговле, а определила бы сотрудничество в военно-политической сфере, равно как и в совместной охране окружающей среды, борьбе с преступностью, обеспечении гражданских прав и свобод.
7. Некоторые теоретики усматривают выход в изоляционизме. Эта традиция идет от Дж. Вашингтона (призывавшего остерегаться внешних конфликтов) и от сенаторов периода эпилога Первой мировой войны (отказавшихся связать судьбу США с Лигой Наций). Не стоит преувеличивать готовности США на привлечение других суверенных стран к решению глобальных проблем. «Почему, — спрашивает известный американский социолог Дж. Айкенбери, — государство-гегемон, находясь в зените своей мощи, должно прилагать силы для институционализации порядка, который неизбежно ограничивает его автономию?» [719]
Изоляционизм начала XXI века покоится на трех основаниях:
А. Непосредственной опасности стране не существует, преувеличенное внимание к странам, находящимся на периферии мирового развития, — Сомали, Боснии, Косову, Сьерра-Леоне, способно лишь ослабить первую страну мира, дело которой — передовая технология, мировой университет, преобладающие вооруженные силы.
Б. Америке не следует демонстрировать излишние амбиции: все мировые проблемы все равно не решишь (зачем пахать море?), участие США лишь обостряет конфронтационный элемент в них. Ангажированность в очередном принципиально неразрешимом кризисе вызовет новый «синдром Вьетнама», раскол американского общества, утрату морального лидерства.
8. США не могут позволить себе сверхактивность во внешнем мире, Соединенным Штатам не нужна пустая активность за далекими морями, поскольку внутренние американские проблемы не терпят отлагательства и потому что ресурсы даже самой богатой страны ограничены. Сохраненная внутри страны энергия — лучшая гарантия внешней мощи государства. Внешнее перенапряжение опасно — оно затрагивает основы американской мощи.
Последний пункт занимает в изоляционизме центральное место. Даже находясь в апогее своего влияния в мире, Америка должна прежде всего думать о сохранении ресурсов; не обращаться с людскими и природными ресурсами как с восстановимыми. Вся совокупность внешних усилий США — оборонные расходы, разведка в глобальных масштабах, помощь зарубежным странам, широкие дипломатические усилия — медленно, но верно подтачивают мощь нации. Историк П. Кеннеди упорно отстаивает все более популярные идеи — тезис об опасности перенапряжения в мире — от него погибли все мировые империи. Новый изоляционизм весьма влиятелен в конгрессе (более половины которого хвалятся отсутствием заграничных паспортов), он находит своих выразителей среди таких претендентов на высший пост в стране, как Пэт Бьюкенен и Росс Перо.
8. Группа американских политологов разочарована перспективами единения всего Запада. Слишком пестрая картина, слишком необязательный и аморфный получается (если получается) союз. Следует сузить круг подлинных союзников до тех из западных стран, которые разделяют американские ценности. Предлагается искать помощь в осуществлении глобальных функций у социально-идейно-цивилизационно родственных стран — Великобритании, Канады, Австралии и Новой Зеландии, а также Ирландии и ряда островных стран Карибского и Тихоокеанского бассейнов. Ибо «только на Западе, и прежде всего среди сообщества англоязычных стран, был найден и осуществлен средний путь между анархией и деспотизмом» [720] . Именно среди этих стран возможен союз единомышленников, подлинно понимающих друг друга народов. Главное общее достояние — единый язык (чего нет, скажем, в объединяющейся Европе) — сильнейшее средство сближения, взаимопонимания, единства. И неважно, что население США более пестро, чем население Соединенного Королевства. Фактом является, что даже тридцать миллионов американских выходцев из Африки при помощи языка Шекспира создали общую культурно-политическую традицию; даже те, кто населяет Карибский бассейн (бывшие английские колонии), имеют благодаря общему историческому опыту и привнесенному Англией наследию предпосылки взаимопонимания.
Американский исследователь Р. Конквест, придерживаясь указанной позиции, обосновывает органичность всемирного союза англосаксов, взаимодополняемость предлагаемого альянса. «Такие страны, как Объединенное Королевство, Канада и Австралия имеют навыки и способности, но не имеют средств действовать автономно, их активность может иметь лишь локальный эффект. Но и их интересы глубоко вовлечены в события мировой сцены, и они могут внести свой немалый вклад… Такие страны, как Объединенное Королевство, могут разделить с Америкой не только политическую, но и военную ответственность» [721] .
Лондон — логичный и привлекательный союзник. Британия экономически более связана с США и Канадой, чем с Европейским союзом — ее торговля с Северной Америкой вдвое превосходит торговлю со всеми странами ЕС вместе взятыми (и доля ЕС уменьшается, а торговый поток из США в Британию растет). За последние десять лет прямые инвестиции США и Канады в Британию в полтора раза превзошли инвестиции в британскую экономику Европейского Союза. В то же время британские инвестиции в Северную Америку вдвое превышают инвестиции прочих стран ЕС. Не лишне упомянуть, что США и Канада за последние пятнадцать лет создали на два миллиона больше новых рабочих мест, чем все страны Европейского Союза. США и Канада при вступлении Британии в НАФТА не потребовали бы от нее некоей жертвы суверенитета (чего нельзя сказать о членстве в ЕС). В НАФТА нет аналога Единой сельскохозяйственной политики, против которой всегда выступал Лондон. В ней нет строгой социальной политики, подобной проводимой Германией и Францией, — никогда не вызывавшей симпатии Лондона. Главное: Британия не отдала бы Соединенным Штатам долю своего суверенитета, как это предвидится в случае с ЕС. Громадность США? Если Канада, 40 % ВНП которой приходится на США, не теряет свой суверенитет, то почему это должно случиться с Британией?