Book.

Пока же в Косове, на Восточном Тиморе и более всего в Месопотамии вместо разрешения конфликтов посредством достижения компромисса предпринимается интервенция международных сил. Соединенные Штаты, НАТО, Организация Объединенных Наций и Австралия вмешались в этнический и социокультурный конфликт, убедив сами себя, что все прочие методы исчерпаны, игнорируя ООН, мнение большинства мирового населения.

Ослабление государства. Движение вспять (в 1500 году в Европе было 500 политических организмов) уже порождает невероятные катаклизмы. На кону суверенитет отдельных стран. Волна национализма несет не плодотворную самоидентификацию, а жесткое столкновение анахронических и эгоистически понимаемых интересов. Воинственное групповое самоутверждение на националистической основе грозит погрузить мир в хаос, невиданный со времен Средневековья. Складывается впечатление, что в результате суверенитет национальных государств в грядущие десятилетия будет ослаблен сверху надгосударственными организациями, а снизу подорван довольно неожиданно окрепшим в последнее десятилетие двадцатого века националистическим самоутверждением самоорганизующихся этнических групп, сепаратизмом регионов.

Ослабление роли и потенциала государства приведет в новом веке к этническим конфликтам нового качества и размаха. Прежние крупномасштабные войны того типа, что велись многочисленными и заранее экипированными армиями, которые могли создавать лишь мощные государства, уходят с исторического поля действия. Ныне ведение таких войн менее реально, чем когда бы то ни было за последние два столетия [220] . Но «мало признаков того, что мощные государства-члены проявят хоть какое-то намерение изменить иерархическую структуру, на которой традиционно базируется международный порядок, даже если эта иерархия не сможет послужить разрешением все более сложных вызовов порядку в «глобализирующемся мире» [221] . Все более очевидным становится факт перехода войны в ее партизанскую форму, в форму жестокого тлеющего конфликта, где восставшая сторона успешно уходит от генерального сражения.

Противостояние мировому хаосу. Исторической предопределенности хаоса в международных и внутригосударственных отношениях не существует. Несмотря на бурный поток конфликтов на протяжении завершающегося века, мир все же не погрузился в хаотическое безвременье, в безусловное отрицание всех правил на международной арене, в гоббсовскую войну всех против всех. К тому же исторический пессимизм бесплоден по определению. Трудно анализировать наиболее вероятное развитие событий и возможные пути впереди, если исходить лишь из неизбежности неукротимой мировой враждебности. Помимо опасных поворотов событий существуют иные, более оптимистические глобальные тенденции.

Обнадеживающим является то, что своего рода пик этнического и социального безумия пришелся на мировые войны 1914–1945 годов, на первую половину 1990-х годов. С тех пор мир подспудно не рискует идти на крайние меры. Жестокость конфликтов в Косове, Восточном Тиморе и Руанде несомненна, но налицо и тенденция перехода от неумолимой международной конфронтации к политике взаимных уступок.

Без установления международного порядка хаос в среде ослабевших стран будет лишь усиливаться. Разрушительному хаосу в международных делах противостоят четыре силы: суверенные государства; военно-политические блоки; международные организации; могущественный лидер современного мира.

1. Щит государств. Ведь все же только государства имеют право вести войну, только внутренняя легитимность государств позволяет призывать молодых солдат — вести их в смертельные схватки и умирать, а всем остальным гражданам в тылу поддерживать функционирование экономической машины, позволяющей вести войну. Говоря словами американского политолога К. Уолтса, «суверенные государства со строго очерченными границами доказали, что они являются наилучшими инструментами поддержания внутреннего мира и обеспечения условий для экономического благосостояния» [222] . При всей серьезности антиэтатистского наступления, преувеличением было бы считать мощь государства явлением лишь уходящего прошлого. Напротив, есть немало оснований признать удивительную способность государственных механизмов трансформироваться в соответствии с новыми обстоятельствами, с потребностями новой эпохи. Значительное число специалистов признают, что, вопреки «быстрым технологическим инновациям, разительным изменениям на внутренней и внешнеполитической арене, государства демонстрируют потенциал приспособления, более того, получения дополнительных преимуществ. Национальные системы продемонстрировали высокую степень гибкости» [223] .

Более того, уровень контроля государств над жизнью обществ и функционированием экономик никогда не был более мощным, чем к началу XXI века. За последние сорок лет государственная машина не только не покинула национальную арену большинства государств, но, напротив, нашла способы укрепления своих позиций, самозащиты, о чем свидетельствует, по меньшей мере, статистика современных государственных расходов.

Таблица 6. Доля государственных расходов в валовом национальном продукте (в %).

Источник: «Economist», July 31, 2003 (The Road to 2050)

С этой (государственной) стороны приходу хаотической вакханалии ставится серьезный заслон. О возврате к ситуации до 30-х годов, когда расходы государств на общественные нужды и прежде всего на социальную сферу были мизерными, не может быть и речи. Можно с большим основанием предположить, что в XXI веке силами государственных структур будут созданы гораздо более жесткие правила, направленные на решение главных общественных задач, на стабильный экономический рост, на блокирование передачи разрушительных технологий в сомнительные руки, для «предотвращения вооружения и для обороны от носителей насилия» [224] . С большой долей уверенности можно предполагать выработку соответствующей стратегии, создание соответствующих контрольных органов.

По очень распространенному мнению, «демократии редко сражаются друг с другом и смягчают давление на внутренних оппонентов. Обычно в новых демократиях статус меньшинств улучшается» [225] . Если принять это положение за аксиому, то есть все основания для оптимизма в борьбе с агрессивным насилием и утратой общественной упорядоченности. Количество государств, приобретших демократические формы волеизъявления населения и системы управления, впечатляет. (К примеру, Латинская Америка перестала быть заповедным полем диктатур и пр.) Соответственно, есть основания надеяться, что процесс демократизации ослабит поток насилия.