На стене комнаты кто-то поместил плакат с китайскими иероглифами: «Дорога к миру». В 11 утра 2 января 1905 г. японская делегация во главе с генералом Ийичи — начальником штаба Третьей армии, прибыла на встречу с русскими. Внезапно сквозь тучи пробилось солнце, оно словно встречало подъезжающую русскую делегацию. Впереди ехал казак с белым флагом на длинном древке. За ним — начальник штаба Стесселя полковник Реусс, капитан эскадренного броненосца «Ретвизан», руководитель службы «Красного креста» и переводчик. Японская сторона выдвинула условия перемирия, точнее, условия капитуляции. Японский генерал сказал, что условия обсуждению не подлежат, но он будет рад услышать возможные предложения русской стороны. В половине второго дня русская делегация без японцев вошла в однокомнатный дом, где срочно разместили два стола и кресла из камыша. Японские журналисты облепили все стены. Небольшая русская делегация довольно долго обсуждала предложенные условия.
Русской стороной предлагалось отпустить всех русских военнопленных, поскольку гарнизон дал клятву сражаться, разрешение сдаться может быть дано только русским императором. Русские требовали оставить офицерам лошади и багаж. Японская стороны настаивала на сдаче всех рядовых солдат и матросов, но офицеры, гражданские лица и добровольцы могут быть отпущены под честное слово. Офицерам не обещали лошадей. Японская сторона потребовала список всех раненых, содержащихся в госпиталях Порт-Артура.
Стессель не надеялся на русскую охрану и потребовал японскую. Он написал письмо царю по-английски (так потребовали желавшие знать содержание японцы): «Я был вынужден сегодня подписать акт капитуляции, сдающий Порт-Артур. Офицеры и гражданские лица отпущены под честное слово; гарнизон стал пленником противника. Я прошу Вашего разрешения на все это».
В России вначале отказывались верить в известия о капитуляции. Но обращение императора Николая к войскам обрушило все надежды. «Лишенный помощи и без упрека, гарнизон испытал лишения осады и моральные муки, видя успехи противника. Лишенные жизни и крови, горстка русских сдерживала неистовые атаки, твердо веря в грядущую помощь. С гордостью Россия наблюдала за их геройскими поступками, и весь мир склонился перед их героическим духом… Слава оставшимся в живых. Пусть Господь залечит ваши раны и даст вам силу и терпение вынести ваши испытания!… Вместе со всей Россией я верю, что придет заря победы и молю Господа благословить мои дорогие войска и флоты для того, чтобы, объединенные, они могли возобладать над врагом и поддержать честь и славу России». В дневниковой записи за 4 января 1905 г. значится: «Они все герои и сделали больше, чем можно были ожидать от них. Поэтому, будь на то Божья воля!» В Порт-Артур царь написал: «Я оставляю каждому офицеру привилегию возвратиться в Россию, дав обязательство не участвовать в текущей войне либо разделить судьбу своих товарищей. Благодарю вас и бравый гарнизон за доблестную оборону».
Ранним вечером 2 декабря 1905 г. условия капитуляции были подписаны и 878 русских офицеров, 23491 человек рядового состава и 8956 моряков сложили свое оружие, согласившись либо отказаться от дальнейшего участия в конфликте, либо проследовать в плен. В госпиталях оставались 15 тыс. раненых.
Япония ликовала, тем более, что новости пришлись на Новый год. Толпы людей на улицах, дома украшены еловыми ветками и бамбуком — символами силы и выдержки. На домах вывешивали японские и британские флаги. Над городом плыли запущенные воздушные змеи и шары. 3 января было сообщено о рождении еще одного сына императора Мэйдзи — принца Такамацу, младшего брата будущего императора Хирохито. Оркестры играли военные гимны. Тодзио Хидеки, который поведет Японию к Пирл-Харбору, отмечал 21-й год рождения.
Вокруг крепости японские солдаты разливали саке, пели патриотические песни. В штабе японские офицеры пили шампанское и коньяк. Первая встреча Ноги со Стесселем почти сорвалась — японская сторона не учла разницу во времени. Стессель уже покидал условленное место, когда на пони прибыл взмыленный адъютант японского командующего. Вскоре и Ноги явился верхом на пони, сопровождаемый генералом Ийичи и тремя другими офицерами. Два генерала пожали друг другу руки и вошли в помещение. Описание встречи дает корреспондент «Асахи», сделавший снимок обоих генералов перед их рукопожатием. Стессель на коне «выглядел настоящим воином». Корреспондент английской «Дейли мейл» отметил характерные черты двух генералов. «Один — с хриплым голосом, резкими чертами лица, тяжеловесной фигурой; другой — с мягким голосом, ухоженными чертами лица, с глазами, проникающими до глубин вашей души, излучающий уверенность и доверие, покорность и восхищение». Ноги открыто восхищался арабским скакуном Стесселя и тот, в лучших традициях русской щедрости, подарил его японскому генералу. Ноги: «Ваша щедрость превосходит все мыслимое, но я не могу принять ваш подарок, потому что все лошади, пушки и другие трофеи принадлежат армии, и я не имею права делать этого коня своей собственностью; но я побеспокоюсь о том, чтобы к вашему коню отнеслись с максимальной заботой». После войны этот конь был привезен в Японию, и Ноги назвал его «Котобуки» — «Долгая жизнь». Генерал Ноги ездил на нем к наследнику престола Хирохито, наставником которого он стал.
А в Порт-Артуре полковник Ирман просил разрешения на миноносце прорваться к Чифу и сражаться с японцами на севере. Стессель, обеспокоенный, в основном, судьбой своего золотого запаса, категорически отказал Ирману в разрешении. Впервые с мая 1904 г. прогудел гудок паровоза, который прибыл на станцию Порт-Артур. Сюда на дрожках прибыл Стессель и близкие к нему офицеры с семействами. Дети, чемоданы, суета. Грузная мадам Стессель явилась с пятью детьми — сыновьями погибших в осаду офицеров — и пятью собаками в специальных клетках. Стессель пожал руки провожающим японцам и протянул руку группе русских солдат. Те, пораженные, не осмелились ее пожать. Обещавший «умереть в крепости», Стессель сел в поезд, и тот тронулся.
Только после отбытия офицеров генерал Ноги вошел в Порт-Артур. Здесь пока были только несколько нарядов японцев. Возмущенные недопуском, западные корреспонденты отбирали свою аккредитацию при Третьей армии. Ноги умолял немного подождать. Морисон из лондонской «Таймс» часто бывал в Порт-Артуре до войны. Он обошел магазины и весь город, познакомился даже с медицинскими припасами. Его вердикт: «Нет человека, менее других заслуживающего титул героя, чем генерал Стессель».
В Адене — на пути в Россию Стессель оправдывался. В сентябре Куропаткин обещал ему в течение трех месяцев прийти на спасение крепости. По прошествии трех месяцев он не получил ни слова ни от Куропаткина, ни от Рожественского. Решение капитулировать было продиктовано желанием избежать резни. «Я действовал не консультируясь ни с кем. Я обязан был учитывать мнение царя и тех, кто равен мне. Пусть они судят меня, и они скажут, должен ли был я поступить героически, но преступно — взорвав крепость. Я предпочитаю иметь незавидную репутацию как военачальника, чем брать на свою совесть 30 000 человеческих жизней». Когда Стесселя спросили, что он думает о тех русских офицерах, которые предпочли отправиться в Японию военнопленными, он сказал, что не понимает их. В Японии они будут бесполезны, а те, кто вернется в Россию, могут служить своей стране. «Есть другие способы, помимо участия в боевых действиях».