Рокоссовский подходил к Бресту и с юга и с севера, но его силы уже были напряжены. «У меня почти ничего не осталось в запасе» — вот его слова Батову, желавшему окружить ослабленные части немцев именно у Бреста. И все же нужно было помочь Плиеву, чьи кони уже пили воду из Буга и были поблизости от Бреста. Судьба Плиева интересовала и Жукова, он приказал 65-й армии Батова спасти доблестного кавалериста. Батов объяснялся с Рокоссовским, когда в расположение штаба его армии ворвались немецкие танки, и в повисшей трубке долго раздавался недоуменный голос маршала. Неожиданное контрнаступление немцев задержало помощь Плиеву и взятие Бреста. Остатки германских 2-й и 9-й армий (восемЪ дивизий) и танковые подкрепления из Варшавы держались за Брест яростно.
И все же наступающую армию не могло остановить ничто, Страшная инерция буквально заставляла забывать о потерях, войска шли на запад с феноменальной решимостью и самоотверженностью. Умелые попытки немецкого сопротивления, использование немцами рельефа местности, пулеметные гнезда и минные поля — знакомые со времен Первой мировой войны фразы — могли остановить развившую невиданную кинетическую энергию армию лишь на несколько дней. Здесь в далеком декабре 1917 года генерал Гофман продиктовал германские — карфагенские — условия мира потрясенной России. Не прошло и тридцати лет, как дети и внуки воинов Первой мировой ответили своему обидчику. Ни немецкая военная наука, ни зверская идеология, ни испытанные пулеметы с минными полями не могли остановить маховик народной войны вставшей на дыбы России. Брест — символ поражения в предшествующей войне с немцами — был взят 28 июля 1944 года.
Праведность войны получила неожиданное и страшное подтверждение. К западу от Люблина, рядом с небольшим польским городком Майданеком открылась отвратительная тайна Третьего рейха. Пораженные советские солдаты шли по городу мертвых, по огромной фабрике смерти, уже унесшей миллион жизней. Солдатам приходилось видеть лютые зверства, сожженные города и выкорчеванные под корень русские, украинские, белорусские села. Но лагерь уничтожения Майданек заставлял кипеть кровь, он показывал дно нечеловеческого озверения. Кроме жажды мщения и атрофирования гуманизма в этой войне, он ничего не вызывал. А впереди были Треблинка, Собибор, Бельзец и — апофеоз бесчеловечности — Освенцим.
20 июля
1 июля 1944 года фельдмаршал Кейтель, начальник штаба ОКВ, задал командующему германскими войсками на западе фельдмаршалу фон Рундштедту невинный вопрос: «Что нам делать?» На что Рундштедт ответил без обиняков: «Подписывайте мир, вы, идиоты. Что еще можете вы сделать?» Черчилль писал в этот день Сталину по поводу побед в Белоруссии: «Мы находимся под огромным впечатлением от великолепных успехов русских армий, которые буквально крошат немецкие армии, стоящие между вами и Варшавой, а затем и Берлином». В июле страны антигитлеровской коалиции наступали на рейх с востока, запада и юга. Белоруссия, Греция, Италия, Франция — вот где вермахт отступал в тот июль.
9 июля Гитлер оставляет горный покой Берхтесгадена и окончательно обосновывается в болотистом «Вольфшанце», откуда уже, наверное, можно было расслышать гул далекой канонады. Разочарованные офицеры вермахта пытаются убрать «любителя-ефрейтора». Видя бесчеловечность гитлеровского режима, видя пропасть, в которую ведет противопоставивший себя всему миру режим, понимая, какая судьба ждет Германию в результате неминуемого поражения, группа офицеров и аристократов решилась пойти на устранение Гитлера. Исполнителем их планов вызвался стать граф Клаус Шенк фон Штауффенберг, полковник и единомышленник фон Трескова и фон Шлабрендорфа, с которыми он познакомился на Восточном фронте. В течение первой половины 1944 года Штауффенберг фактически возглавил заговор офицеров, обеспокоенных судьбой Германии, ныне ведущей борьбу, в которой она уже не могла победить. Полковник фон Штауффенберг, потерявший на войне правую руку> глаз и два пальца левой руки, был полон решимости спасти судьбу Германии. Основу заговора составила резервная армия, чей штаб находился в Берлине. Ее командующий генерал Фромм не был человеком цельного характера и колебался даже в наступивший решающий момент, но Штауффенберг, находясь в руководстве резервной армии, мог издавать распоряжения от имени ее руководства.
План «Валькирия» — физическое устранение Гитлера — Штауффенберг решил осуществить единолично; успех его акции должен был послужить сигналом к изменению политического режима и нахождению некой формы компромисса с военными противниками Германии. Дважды он откладывал свою акцию, так как хотел в результате одного взрыва уничтожить одновременно Гитлера, Гиммлера и Геринга. 20 июля 1944 года он пришел к выводу, что убийства Гитлера будет достаточно для успеха заговора. Особенностью того жаркого дня было то, что военное совещание проводилось не в подземном бетонном бункере «Вольфшанце», а в деревянном бараке на поверхности. Штауффенберг, представляя резервную армию, вошел в него 37 минут первого и активировал взрывное устройство, размещенное в его большом портфеле. Трех пальцев хватало для установки часового взрывателя, для начала работы взрывного механизма британского производства. Штауффенберг поставил свой портфель с взрывным устройством под массивный дубовый стол максимально близко к тому месту, где сидел Гитлер, а затем вышел, чтобы сделать телефонный звонок в Берлин. Вместе с другим участником заговора — генералом Фельгибелем (женатым на сестре Евы Браун) они видели пламя, взметнувшееся над деревянным бараком.
Уверенный в гибели Гитлера, Штауффенберг отправился звонить в Берлин, давая сигнал к началу операции «Валькирия». Его самолет «Хейнкель-111» приземлился в Рангсдорфе— час езды до центра Берлина — в 3 часа 42 минуты, и здесь полковник убедился, что три важнейших часа потеряны, операция «Валькирия» не начата. Автомобиль помчался к военному министерству на Бендлерштрассе, но уже стало ясно, что Гитлер жив. Пламя обожгло брюки Гитлера, но сам он буквально в экстатическом состоянии позвонил в Берлин, где верный Геббельс и войска СС окружили военное министерство на Бендлерштрассе — центр заговора.
Гауляйтер Берлина Геббельс узнал о покушении, находясь в министерстве пропаганды вместе с министром вооружений Шпеером и министром экономики Функом. Из окна он видел подразделение дивизии «Гроссдойчланд», окружающее здание его министерства. «На всякий случай» Геббельс положил в карман ампулы с цианистым калием и послал за командиром разворачивающегося батальона майором фон Ремером. Тому только что было сказано, что Гитлер убит и взбунтовавшиеся части пытаются организовать путч. Для его предотвращения Ремеру было приказано взять под контроль район Вильгельмштрассе. «Но Гитлер жив!» — вскричал Геббельс и убедил в этом по-немецки лояльного офицера, связавшись с Гитлером по прямому проводу. По телефону Гитлер произвел Ремера в полковники и приказал подавить бунт. Командующим резервной армией был тут же назначен Гиммлер, войска всего берлинского гарнизона отныне подчинялись только генералу Райнеке.
Заговорщикам к этому времени не удалось взять под свой контроль радиостанции, чем Геббельс не преминул воспользоваться. В половине седьмого вечера радиостанция «Дойчландзендер» объявила об имевшем место неудачном покушении на Гитлера. Генерал Бек тотчас совершил самоубийство, оппортунист Фромм взялся за наказание виновных. Вскоре после полуночи Штауффенберг, Ольбрихт и полковник Мерц фон Квернхайм были выведены во двор и при слабом электрическом свете поставлены к стенке. Штауффенберг умер со словами «Да здравствует Германия!». После этого надеющийся на свою ловкость Фромм отбил Гитлеру телеграмму о подавлении военного путча. В здании министерства пропаганды Гиммлер уже начал расследование.