Жестокость войны, естественно, проявила себя. Напомним только, что, даже по мнению уравновешенных «сторонних» судей (в данном случае английского историка А. Кларка), «воздействие советских армий на Германию не идет ни в какое сравнение с поведением нацистов в Польше в 1939 году, в Белоруссии и балтийских провинциях в 1941 году. Зверства дивизии «Мертвая голова» и других частей СС, которые систематически убивали школьников и обливали бензином обитателей госпиталей, были выражением сознательно проводимой политики террора, «оправдываемого» наскоро испеченными расовыми соображениями, применяемыми с извращенным садистским рвением».
Безоговорочная капитуляция была последним шансом остановить ведение военных действий на германской территории. На что надеялись немцы? Гудериан в своем дневнике лелеет надежду на то, что вырвавшийся далеко вперед Жуков подвергнется фланговым атакам с севера (Восточная Пруссия) и с юга (Прикарпатье). Даже если классический Танненберг уже недостижим, то успех Манштейна весной 1943 года на реке Донец вполне реален. Для этого нужно перегруппировать германские войска. Гитлер поручил командование новой группой армий «Висла» Гиммлеру, но Гудериан добился того, что фактически (оперативно) ею стал командовать начальник ее штаба — Фрайхер фон Вейхс.
Гудериан планировал перевести сюда с Западного фронта Зеппа Дитриха (6-я танковая армия). Но на конференции, посвященной созданию этой группы армий, Гитлер воспротивился назначению Вайхса. «Фельдмаршал кажется мне усталым человеком. Я сомневаюсь в том, что он способен выполнить выдвигаемую перед ним задачу». Эта группа армий будет руководиться офицерами СС. Вся полнота власти передается Гиммлеру (которого Гудериан называл не иначе как «военный невежда»). Для Гудериана эта конференция 25 января 1945 года была концом мечтаний о контрударе, о колоссальном охвате наступающих армий Жукова.
Гудериан немедленно просит Риббентропа вдвоем встретиться с Гитлером и убедить того, что «необходимо обеспечить перемирие хотя бы на одном фронте». Риббентроп: «Я не могу сделать этого. Я лояльный последователь фюрера. Он не желает начинать дипломатические переговоры с противником, и поэтому я не желаю обратиться к нему с вашим предложением». Гудериан: «Как вы будете чувствовать себя через три или четыре недели, когда русские будут стоять у ворот Берлина?» Риббентроп: «Боже милостивый! Неужели вы верите, что это возможно?» Гудериан: «Благодаря нашему руководству, это неизбежно». Риббентроп впал в истерику, и он фактически выдал Гудериана. На следующий день начальник штаба сухопутных сил услышал от Гитлера: «Обсуждение с министром иностранных дел положения дел на Восточном фронте с целью заключить перемирие на Западном фронте является актом открытой измены».
Первая гвардейская танковая бригада прошла через поле Кунерсдорфа, где столетия назад русская армия сокрушила Фридриха Великого. Стала ощущаться быстрота движения — у передовых частей заканчивалось горючее, не поспевали снабженческие части. Конев испытал трудности форсирования Одера. Отсутствие мостов и тонкий лед не способствовали быстрому проходу водной преграды. Но 44-я танковая армия Лелюшенко сумела найти плавсредства и перевести свои танки, взяв на западном берегу город Губен уже 25 января. В течение недели не знающие усталости люди Конева создали два значительных плацдарма, первый между Бреслау и Глогау, а второй — между Бреслау и Оппельном. Южнее Силезский промышленный район «осваивался» по плану. После овладения Силезией Конев мог полностью обратиться к Одеру и к тому пути, что вел в германскую столицу.
Поскольку скорость движения завораживала, складывалось впечатление, что еще одного большого шага будет достаточно для выхода к Берлину. Германская столица уже появилась на оперативных картах Жукова, который решил взять германскую столицу не снижая скорости — через Берлинхен — Ландсберг — Грец. 28 января его войсками захвачен первый плацдарм на верхнем Одере у Любина. Все решится в 48 часов. 1-я гвардейская танковая армия подойдет к Берлину с северо-востока, а 2-я гвардейская — с северо-запада. Конев пока был занят взятием крепости Бреслау. После этого его правый фланг поможет Жукову под Берлином, а левый фланг пойдет на Дрезден. Пока Жуков на пять дней опережал график. 30 января советские танки прошли через Швибус и Цулихау и фланги группы армий «Висла» повисли в воздухе. Немцев брали врасплох. Характерный пример: на аэродроме Элса были захвачены 150 самолетов в рабочем состоянии, включая четыре «Фоккевульф-Кондор», назначение которых было помогать германским подводным лодкам в Атлантике.
Генеральный штаб предоставил инициативу Жукову как первому заместителю Верховного Главнокомандующего, а «координатором» в данном случае выступал сам Сталин. Но Жуков знал, что противник снял с Западного фронта четыре танковые и шесть пехотных дивизий, что немцы на его пути получают подкрепления из Прибалтики и Восточной Пруссии. Немцы укрепили позиции по линии Шведт — Штаргард — Нойштеттин всеми доступными способами. Жуков определил срок готовности — 9—10 февраля, не нужно терять темпа. До Берлина оставалось менее ста километров — путь от Сталинграда действительно огромный.
Но с дивизиями в 4 тысячи человек, бесконечно утомленными и обескровленными, опрокинуть ожесточенный вермахт в его собственной стране было непросто. Войска перенапряглись. Их путь представлял собой сплошной бой, они не щадили себя, это поколение решительно презрело смерть, оно шло вперед, несмотря ни на какие потери. Они почувствовали, что победа уже на горизонте, они бились из последних сил. Мешал помимо прочего разрыв между Жуковым и Рокоссовским. Воздушная разведка доносила о быстром укреплении Восточной Померании на севере. Со своих знакомых аэродромов в воздух уходили опытные летчики люфтваффе. Советские зенитные установки, как и артиллерия в целом, молчали. Не было снарядов. Запаздывали тылы. Ширина фронта в движении дошла до 500 километров, Жуков стал больше зависеть от соседей — Конева и Рокоссовского.
Товарищей хоронили ежедневно. В тылу оставались такие жесткие очаги германского сопротивления, как город-крепость Познау. В первой гвардейской танковой армии Катукова на Одере осталось 737 танков и самоходных орудий. Они прошли больше тысячи километров. В 8-й гвардейской армии Чуйкова в полках было по два батальона, а численность рот дошла до 22–45 человек. Туманная погода препятствовала авиационной поддержке. Идущие впереди 5-я ударная, 33-я и 69-я армии сигнализировали о нехватке боезапаса и снабжения. Не менее важным было и следующее обстоятельство. Авангард фронта Жукова далеко продвинулся на запад между реками Одер и Варта, ряду немецких генералов это напоминало немыслимое выдвижение вперед Паулюса в 1942 году между Доном и Волгой. Не следовало забывать о способности вермахта взять жуковский авангард в железные клещи и повторить Сталинград наоборот. В Померанию собирались подлинно умелые германские части, их профессионализм и выдержка, их фанатизм и знание местности были на верхнем пределе.
Немцы сражались отчаянно, это были их страна, дороги, население; они держались до возможного предела на каждой удобной позиции. Им, собственно, уже некуда было отступать.
В первые десять дней февраля 1-й Белорусский фронт был в максимальной опасности, когда связи с тылом оказались поврежденными, а германские войска на левом и правом флангах достаточны для того, чтобы отрезать вырвавшийся авангард. Шестисот танков этого авангарда было недостаточно (износ машин, нехватка боезапаса, усталость экипажей) для броска на Берлин, и неясно, какой была бы их судьба, перекрой немцы пути их снабжения с тылами. А позади у Жукова был еще сражавшийся Глогау, а у Конева — Бреслау с их мощными гарнизонами и помощью местного населения в виде фольксштурма и всего прочего. (Напомним, что Глогау держался до 17 апреля, а Бреслау — до 6 мая.) В Москве видели в упорном желании немцев сохранить за собой Венгрию на юге и в упорстве в Латвии и Восточной Пруссии на севере элементы стратегического замысла.