Для России первая мировая война была испытанием, к которому страна не была готова. Видя перед собой опыт быстрых, основанных на мобильных перемещениях войск, балканских войн, русская дипломатия и генералитет полагали, что боевые действия продлятся недели, от силы несколько месяцев. Многолетняя война была губительной для огромной неорганизованной страны с плохими коммуникациями, с недостаточно развитой индустрией, с малограмотной массой основного населения. Напряжение войны имело губительные последствия для ориентированного на Запад общества, созданного Петром и непосредственно связанного — идейно, материально, морально — с Европой. Агония войны подорвала силы тонкого слоя европейски ориентированного правящего класса, она вывела на арену истории массы, для которых Европа в позитивном плане была пустым звуком, а в непосредственном опыте ассоциировалась с безжалостно эффективной германской военной машиной, с пулеметом, косившим русских и нивелировавшим храбрость, жертвенность, патриотизм. Произошла базовая трансформация мышления, и Россия ринулась не к единению с Европой и миром, а в поиски особого пути, особой судьбы, изоляции от жестокой эффективности Запада. Так был избран путь на семьдесят лет.
Коммунизм может быть оценен самыми разными способами — как стремление сделать жизнь осмысленной, как результат исконной тяги человека к вере, как жертвенное стремление отдать себя ради блага других, как отклонение в историческом развитии или как темный апокалиптический культ. Но в мировой истории (не в психологии) он останется как колоссальное специфическое проявление тяги модернизировать свои страны со стороны интеллигентов (Ленин и вся всемирная плеяда), не традиционным путем, а за счет «овладения законами истории».
Поразительна, однако, не вера бедных и отчаявшихся лидеров полуподпольных организаций, а многих лучших интеллигентов, живших между 1920-1950-ми годами и считавших, что коммунизм — единственное орудие примирения Запада с остальным миром. В течение четырех-пяти десятилетий многие из самых проницательных умов Запада, такие как Г. Уэллс, Р. Роллан, Л. Фейхтвангер, Л. Арагон, А. Барбюс, Б. Шоу, видели лишь средство предотвратить жесткое противостояние эксплуататора Запада и эксплуатируемого развивающегося мира — за счет вхождения обоих в сферу нового социального порядка, впервые созданного в России. Лишь во второй половине 50-х годов начинается отрезвление радикальной интеллигенции Запада.