С другой стороны, триумфализм Запада после победы над Ираком в 1991 г., нежелание ни республиканцев, ни демократов в США вооружиться конструктивной политикой в отношении своего рода «пасынков истории» привело к утере контактов со средним классом мусульманского мира, отторгнутого деятелями типа Мубарака, алжирского и турецкого военного руководства от непосредственных контактов с западным миром технологии, денег и идей. Э. Коэн называет это отношение Запада и, прежде всего, США «сочетанием клиентеллизма, реальполитик и культурного презрения» к миру Ислама, в то время как «Израиль платит цену за отсутствие интереса к прогрессу в гражданском обществе Палестины». В той степени, в какой «американские лидеры закрывают свои глаза на реальности больного и отвергнутого арабского сообщества как части большого исламского мира, они будут терпеть поражения в попытках понять подлинную природу войны, в которую они оказались вовлеченными». Ожесточение маргинализируемых дважды — и глобально, и на национальной арене — мусульманского мира (уммы в целом) стало зримым фактором мировой политики.
Напомним, что первая атака на Международный торговый центр была инспирирована в 1993 г. шейхом Омаром Абделем Рахманом. Именно проамериканизм официального Египта позволил египетскому подданному Рахману переехать в Нью-Йорк. Пример аятоллы Хомейни, вернувшегося с Запада, чтобы завоевать Иран, вдохновлял этого египтянина, создавшего в «западном Вавилоне» мечеть. Исполнитель того террористического акта был тишайшим инженером-химиком, обустроившимся в Америке, чьи дети учились в хороших американских школах. И вот этот «тишайший» набил пикап динамитом и поставил его в паркинг МТЦ. Характерно, что и его последователи пилоты-самоубийцы не испытывали страха. Они, похоже, были ведомы не слепой яростью, а твердой верой — назовем это версией мусульманской веры.
9/11
Бывают события, которые как сполохом молнии озаряют широкий горизонт и высвечивают даль, прежде закрытую пеленой обыденности. Падающие небоскребы Манхэттена и горящий Пентагон были таким моментом современной истории, которая раскололась на до и после.
Американские граждане были не раз жертвами террористических атак — в Ливане в 1983 г., в Средиземноморье в 1985 г., над Шотландией в 1988 г., в двух американских посольствах в Восточной Африке в 1998 г. Но все это происходило далеко от американских пределов. На этот раз террористические акты были совершены на американской территории и, собственно, в нервных центрах американской мощи. Погибло в один день в пять раз больше американцев, чем за три предшествующих десятилетия террористических атак. Вдвое больше, чем в Пирл-Харборе, в 30 раз больше, чем от рук Тимоти Маквея в Оклахома-сити.
Запад 11 сентября 2001 г. подвергся нападению не просто террористов, а при этом и истовых верующих ислама. Неудивительно, что президент-протестант, как и все соответствующее окружение, бросились доказывать, что ислам — это прекрасная и чистая, мирная и восхитительная религия, а смертники над Нью-Йорком и Вашингтоном являют собой отщепенцев-фундаменталистов, искажающих своими поступками суть учения Мухаммеда. Официальные лица посетили мечети, пригласили в Белый дом видных представителей исламской общины, выразили словесное восхищение великой мировой религией.
Государственная машина США постаралась показать экстремизм чрезвычайно далеким от массового ислама явлением, маргинальным ответвлением великой мировой религии, изгоем самого арабского и исламского мира. Многое было сделано, чтобы лишить происходящее характера Kulturkampf между Западом и Исламом. Успех этой идейной кампании относителен. «Узкое определение того, против чего мы воюем, как нелигитимного, как отщепенчества от здравых религиозных и национальных сообществ, — пишет американец Э. Коэн, — может благоприятно подействовать на наше сознание, может служить краткосрочным политическим целям и обеспечить успокаивающие границы нашим страхам. Но оно не соответствует истине. Аль-Каида питает силу из гораздо более широких движений в арабском и мусульманском мирах, где она обращается к артезианским потокам ненависти и возмущения, которые текут под поверхностью всех контролируемых обществ. Эта организация не может быть с легкостью изолирована или сведена исключительно к фанатикам. Даже беглый взгляд на арабскую прессу дает наглядную картину спонтанных выражений восхищения унижением Соединенных Штатов. Сознательный отход многих исламских религиозных деятелей от безоговорочного осуждения таких приемов борьбы многое проясняет. Усама Бен Ладен ни в коей мере не является предметом осуждения во всем арабском и исламском мире — это неудобный факт, но это факт».
И все же в этом случае оставить определение противника историкам нельзя. Слишком важен момент, слишком велика значимость направления применяемой американцами силы. Выяснение характера противника не может немедленно определить оптимальную стратегию, но оно может показать будущую направленность конфликта, обещающего быть долговременным.
Главным в данном случае является, увы, не мнение мирно беседующих с президентом США американских мусульман. Желает того Америка или нет, а наиболее важным внешним фактом для богатой и щедрой Америки теперь является то, что в огромном, более чем миллиардном мусульманском мире — от Марокко до Южных Филиппин — ее теперь, после силовых действий против основной мусульманской общины Афганистана, пользуясь эвфемизмом, любят меньше. Особенно важно то, что это относится к быстро растущей демографически мусульманской молодежи. И на Западе (в частности, в США) на серпы мечетей население смотрит с особым чувством — что бы ни говорили мастера политической корректности.
При этом «нападение на Нью-Йорк и Вашингтон 11 сентября может быть прелюдией гораздо более страшного будущего… В руках Аль-Каиды инструменты и технические приемы, которые прежде были доступны лишь Западу. Ободренные успехами в Иране, Судане, Ливане, мусульманские радикалы не намерены ослаблять свой натиск». Америка встретила страшного в своей решимости противника.
Человек, который повел самолет на Северную башню Международного торгового центра, — Мохамед Атта сознательно оставил в багаже документ, который был явно предназначен миллионам, которые могли прочесть это своеобразное политическое завещание террориста, превозносящего мученичество своих товарищей и обещавшего божественное вознаграждение 19 соучастникам-террористам. Знакомство с исламом в версии Атты потрясло миллионы американцев. В завещании египтянина Атты мы читаем мысли типичного мусульманина, который просит аллаха о небесной компенсации, предназначенной мученику за веpy. Обращается к сообщникам: «Знайте, что сады рая ждут вас во всей своей красе. И женщины рая ждут вас, взывая: „Придите сюда, друзья Всевышнего“. Они одеты в свои лучшие, прекрасные одежды». Атта пошел «дорогой своих покорных Аллаху предков в битву на стороне Аллаха». Захватив самолеты, террористы 11 сентября читали боевые молитвы ислама: «Не поможет ни снаряжение, ни высокие ворота, ни всяческое оружие достижению нашей цели, и может нам причинить что-либо никто, кроме Аллаха».
Это религиозно-эмоциональная сторона дела. Что касается воодушевляющих исторических реминисценций, то помощник Бен Ладена аль-Завахири напомнил о временах владения исламом Испанией и его победоносного движения к Вене — о великих для мусульманской цивилизации временах, после которых христианам удалось изменить течение мировой истории. Подобно тому, как в XIII веке Ибн-Таймийя сумел организовать всех мусульман на борьбу против монголов, так и сегодня вожди исламского мира найдут силы для организации огромного мира ислама. Семь столетий назад прозвучали слова, которые мусульмане произносят сегодня: «Сражаться в защиту религии и веры является коллективной обязанностью; нет более важной обязанности, чем сражаться с врагом, который искажает саму жизнь и веру». И американцы — это монголы тринадцатого века.