2. Встает вопрос, как могут Соединенные Штаты контролировать огромный внешний мир, если бюджеты двух главных механизмов-доноров, Государственного департамента и Американского агентства международного развития, совокупно составляют всего один (!) процент федерального бюджета? Американское правительство тратит 16 процентов на военные нужды, но ведь империя не может жить одним лишь покорением непокорных.

3. Изменить функции военных? На этот счет внутри республиканской администрации идет борьба, и похоже, что побеждают те, кто, словами Джозефа Ная, предназначает военному ведомству ограниченную функцию: «Вломиться в дверь, избить диктатора и возвратиться домой, а не приступать к тяжелой работе создания демократического общества».

4. Главное. Даже если Соединенные Штаты произведут более серьезную, чем просто создание Министерства внутренней безопасности, внутреннюю мобилизацию, и идеологическую и материальную, все равно жестким фактом реальности будет то, что все более растущий объем процессов в мире остается за пределами контроля даже самого могущественного государства. У Соединенных Штатов нет инструментов, воли и психологического настроя на постоянной основе вмешиваться во внутренние дела бесчисленного множества государств, заниматься постоянным мониторингом происходящих в этих государствах внутренних процессов, силовым вмешательством на постоянной основе.

5. Трудности в Ираке начались не с выдвижением американских армейских частей против элитных иракских формирований, а после того, как эти формирования исчезли неведомо куда. Американский народ в общем и целом воспринял как «приемлемые» потери полтораста человек в ходе боевых действий между Тигром и Евфратом (примерно такими же были потери в афганской кампании). Но американское общество начало испытывать конвульсии после 1 мая 2003 г., когда президент Буш объявил об одержанной победе, а еженощные потери американских военнослужащих начали приближаться к цифре собственно боевых потерь. Мир оказался для американской армии и общества едва ли не более болезненным, чем объяснимый военный период.

Особое внимание следует обратить на демографические процессы, быстро меняющие мир и влекущие за собой последствия стратегического характера.

2. ШАНСЫ ГЕГЕМОНИИ

Для лидеров США вопрос заключается в том, чтобы использовать свою грандиозную мощь для преобразования мира таким образом, чтобы продлить американское преобладание, безопасность и процветание далеко на грядущие годы, избежав при этом перенапряжения.

Т. Грэм, 2002

Отношение к внешнему миру

Американская самоцентричность отмечалась (справедливо) многократно. Но примитивным было бы утверждение об абсолютной потере американцами интереса к миру за пределами их границ. Помимо прочего, американцы желают знать, откуда следует ожидать опасности. Самоутверждение в условиях противостояния Америке — весьма рискованное предприятие. Окружающему миру будет трудно противостоять феноменальной силе Америки.

Однако самоуспокоению нет места. Мировая история учит, что любой вакуум немедленно заполняется, любая гегемония вызовет противодействие. В США не закрывают на это глаза, идет постоянное обсуждение очередных вызовов: Японии, которая может сказать «нет», китайского восхождения, российского потенциала, западноевропейского интеграционного строительства. Постоянно проводятся опросы общественного мнения на эту тему. Какие же угрозы видят американцы на своем историческом горизонте?

Таблица 1. Уровень угроз безопасности США несколько лет назад и в будущем (в % от общего числа опрошенных).

Источник: «Orbis», Fall 1999, p. 632.

Как видим, растущую озабоченность вызывает усиление Китая, оружие массового поражения будет казаться менее страшным — как и международный терроризм, как и ухудшение окружающей среды. Эволюция России ставится на один уровень с исламским фундаментализмом.

Американцы воспринимают внешние угрозы следующим образом (в процентах, начиная от наиболее значимых):

международный терроризм (80%);

применение химического и биологического оружия (75%);

возникновение новых ядерных держав (73%);

эпидемии (71%);

превращение Китая в мировую державу (57%);

поток иммигрантов в США (55%);

конкуренция Японии (45%);

эк. соперничество со странами с низким жизненным уровнем (40%);

исламский фундаментализм (38%);

военная мощь России (35%);

региональные этнические конфликты (34%);

экономическое соревнование с Западной Европой (24%).

Источник: «Foreign Policy», Spring 1999, p. 104.

Большинство американцев в общем и целом предпочитают интернационализм изоляционизму, но при этом не склонны к жесткой вовлеченности и сопутствующим издержкам. (В этом отношении американская империя повторяет эволюцию Британской империи. В качестве молодых офицеров британские генералы Второй мировой войны Монтгомери и Александер видели страшные потери Первой мировой войны, обескровившие целое поколение. Став старшими военачальниками, они прежде всего думали о минимизации людских потерь. Такую же эволюцию претерпевают американские младшие офицеры периода вьетнамской войны — теперь четырехзвездные генералы более всего боятся массовых людских потерь. [6] )

Мир не окрашен для американцев одной краской, они выделяют более важные для себя страны, за чьей политикой следует следить в первую очередь. Шкала жизненных интересов размещает такие страны (по степени уменьшения значимости для США в % населения и политических лидеров):

Таблица 2. Интерес, проявляемый к данной стране (в процентах).

Источник: «Foreign Policy», Spring 1999, p. 103.

В опросах американского общественного мнения только в одном случае американцы выражают готовность применить американские вооруженные силы за пределами США — в случае вторжения Ирака в Саудовскую Аравию.