Все срабатывало так, как должно было бы сработать. Внешность казалась знакомой, но сбивали с толку отсутствие бороды и другая, не свойственная дворнику Солимову, манера поведения.
Хорошо, что дело зимой происходило. Летом бы лицо загорело, а под бородой кожа осталась бы более светлой, и сразу стало бы заметно, что человек только что сбрил бороду. Андрей Никитович подумал так и снова почувствовал удовлетворение. Абдулло Нурович так не думал. Он вообще не замечал многие мелочи жизни. Просто отбрасывал их, упрощая свое существование, и так ему жилось легче.
Детского питания, которое просила купить Мариша, в этом магазине не оказалось. Пришлось идти в другой. И при этом пройти мимо милицейского патруля, хозяйски шедшего по тротуару. Взгляды милиционеров настороженно ощупывали прохожих. Раньше здесь таких патрулей не встречалось. Наверняка, это что-то связанное с недавним происшествием. Ищут, конечно же, Абдулло Нуровича. Человека с азиатской внешностью и с бородой. Но патруль может и на него внимание обратить. Такой встречи хотелось бы избежать, а как ее избежать, Андрей Никитович придумал сразу. Он направился прямо на ментов, остановился перед ними, небрежно поприветствовал сержантиков и заговорил сам, сначала представившись:
– Подполковник Стромов. Ребята, подскажите… К дочери в гости приехал, послала в магазин за детским питанием, а в этом магазине нет такого. Где здесь еще купить можно?
Менты не на него смотрели. На них звание сразу произвело впечатление, тем более, он не сказал род войск, и резонно им было бы предположить, что он подполковник милиции. И потому они подробно объяснили и показали, где находится следующий продуктовый магазин.
– Спасибо…
Это уже было и прежнее, наверное, хладнокровие, и прежняя уверенность в себе. Андрей Никитович возвращался в нормальное для себя состояние стремительно и уже даже с Абдулло Нуровичем себя не сравнивал. И даже мысль мелькнула о том, что хорошо бы Маришу и внука куда-то устроить в безопасное место, лишь бы домой не допустить, потому что с Любушкой они по отдельности каждая являются его защитой, одновременно исключая необходимость ликвидации другого, а вместе сразу же автоматически превратятся в объект уничтожения, как важные свидетели. Устроить бы Маришу куда-то, а самому отправиться прямиком на Хорошевку в здание ГРУ.
Но он тут же одернул себя. Пока не следует торопить события, хотя, возможно, так и придется в скором времени сделать. Но все же лучше узнать, как дела у Любушки, и, если она уже связывалась с Владимиром Андреевичем…
Стоп! Андрей Никитович только тут осознал, что вот совсем недавно, в разговоре с дочерью, он не мог вспомнить Владимира Андреевича, а сейчас помнит его прекрасно, помнит даже лицо и улыбчивые глаза. Значит, правда, значит, все восстанавливается стремительно, в геометрической прогрессии…
Значит, если Любушка звонила Владимиру Андреевичу, тот будет в курсе всего, что происходит, и именно он отведет подполковника на Хорошевку. Это будет гораздо лучше, чем ему отправляться неизвестно к кому, не имея документов. Восемь лет прошло… Его уже могли напрочь забыть…
Милиционеры показывали дорогу к магазину по улице, но Андрей Никитович знал, что можно пройти через двор, оглянулся, убедился, что менты его не видят, и свернул за угол дома, чтобы срезать путь. Мариша ждет, надо поторопиться.
Он прибавил шаг и тут почувствовал сначала боль в руке – острую, колющую, сделал еще два шага, и боль отдалась в голове. И дальше он ничего не помнил. Ноги у Андрея Никитовича подогнулись, он, как шел, так и свалился на ходу…
…Вскоре он пришел в себя. Во всем теле была страшная боль. Особенно эта боль чувствовалась в сухожилиях и в суставах. Ощущение было такое, что все сухожилия из него вытягивали клещами.
Его везли в незнакомой машине и неизвестно куда. Но вспомнил он все и сразу. И вспомнил при этом ясно, полностью, как должен был вспомнить подполковник спецназа ГРУ и как не мог бы вспомнить Абдулло Нурович. Но глаза он не открыл, предпочитая предварительно разобраться в происходящем и только потом пытаться что-то конкретное предпринять. А предпринять что-то будет трудно, потому что рукам было больно, и Андрей Никитович четко осознал, что они скованы наручниками. Впрочем, нет наручников, которые невозможно открыть простым кусочком проволоки, и Андрей Никитович умел это делать мастерски.
Но сначала все равно следовало разобраться.
Подполковник сразу понял, к кому он попал в руки. Но еще не решил, кем лучше оставаться до наступления «момента истины» – Абдулло Нуровичем или Андреем Никитовичем. А в то, что «момент истины» в конце концов наступит, он верил твердо…
Но верил он не в счастливый случай или в обязательное торжество правды и справедливости. Он верил, что сам сумеет организовать «момент истины», потому что ушел уже от личности дворника далеко-далеко и приблизился к личности подполковника Стромова, можно сказать, вплотную…
* * *
За Маришей пришел муж. Хозяйка дома, Валентина, открыла дверь своим ключом, но в квартиру Сережа вошел первым, если он вообще вошел, а не влетел. И жену, и сына он сначала ощупал – целы ли, здоровы ли, и только после этого напряжение с его лица сошло.
– Ну, здравствуйте будьте… С боевым крещением вас обоих! – проговорил он и прижал к себе жену.
Обо всем, что произошло, Сережа, похоже было, знал лучше, чем Валентина, которой Мариша всего не рассказывала. И потому беспокоился.
– Ты когда вернулся? – только и смогла спросить удивленная Мариша.
– Сегодня… Собирайтесь, поведу вас под домашний арест сдавать. Мать с ума сходит. И больше не выпустит. Я тоже… Валя…
Валентина вопросительно подняла брови.
– О том, что произошло, – никому… Еще неизвестно, чем все дело закончится…
И снял с плеча жены ремень «ПП-2000». Сразу себе под куртку пристроил.
Марише показалось странным, что Сережа ничего про Андрея Никитовича не спросил, но она знала, что он ничего не делает случайно, и сама не напомнила. Он спросил, как только вышли и Валентина закрыла за ними дверь. И не только это спросил:
– Ты что творишь, безголовая? Ты хоть немного-то думать умеешь? Мало того, что сама под пули полезла и отца подставила, ты ведь еще и ребенка с собой понесла… Любая шальная пуля… И даже не шальная… В вас же стреляли, не в кого-то… Конкретно в вас с Андрейкой! Так свидетели говорят. Где отец-то?
Она пожала плечами. Вышли из подъезда, и Сережа сразу глянул по сторонам, проверяя безопасность и продолжая при этом держать руку под курткой на пистолете-пулемете.
– Андрейку я как защиту взяла, – попробовала оправдаться Мариша. – Думала, если женщина с ребенком, ее ни в чем подозревать не будут. Не думала, что там отморозки, которые в ребенка стрелять станут. Даже в папу меньше, чем в нас… И я хотела, чтобы папа внука увидел. Думала, может, это его встрепенет…
– Встрепенуло?
– Не это… Его встрепенуло, когда меня машиной сбить хотели. Вместе с Андрейкой. И опять, не его, а только нас… До этого он нас не признавал. А когда драться начал, а потом и оружие в руки попало, в нем словно включилось что-то. Почти пришел в себя…