– Мне бы твои проблемы… – успокоился генерал. – Разорвал… Иди двор чистить…
Дворник встал и послушно направился к двери.
– Андрей Никитович… – в спину ему сказал Владислав Аркадьевич.
Дворник никак не отреагировал, даже шаги не замедлил.
За его спиной Аладьян с американцем переглянулись. Генерал кивнул Мазуру – все в порядке, дворник непробиваем…
Владислав Аркадьевич не успел еще выйти из комнаты, когда в соседней маленькой комнатке подала «голос» сотовая трубка. Генерал поспешил туда, сразу отметив, как замедлились шаги американского гостя.
Аладьян посмотрел на определитель. Звонил один из его клиентов. Из того самого списка, состоящего из четырех номеров.
– Профессор Аладьян. Слушаю вас… – отозвался генерал.
– Эдуард Осипович. Нам необходимо срочно встретиться…
– Я сейчас не могу сориентироваться. У меня люди. Я вам через пару минут перезвоню.
Из соседней комнаты раздались удаляющиеся шаги. Владислав Аркадьевич убедился, что при нем разговора не произойдет, и потому спокойно пошел к дверям, поскольку с генералом уже попрощался. Но Аладьян все же выглянул в соседнюю комнату, чтобы проверить, что все вышли. И даже к двери прошел, чтобы закрыть ее плотнее. Он никому не доверял в спокойной обстановке. А в такой-то уж тем более довериться не пожелал. И только после этого вернулся в кабинет и нажал на трубке кнопку вызова последнего звонившего абонента.
– Керим, это я…
– Да, профессор… Вы освободились?
– Говорите…
– Я доложил руководству ваше предложение. Завтра к обеду деньги будут в Москве. Их привезет специалист, который посмотрит вашу документацию. Если нас она устроит, вы сразу получите всю сумму. Без всяких договоров и расписок. То есть специалист везет чек, который обналичит в каком-то московском банке… Вы понимаете, что одному человеку такую сумму перевезти трудно физически…
– Дайте отбой! Я рад, что вы так оперативно откликнулись, но обстоятельства сложные. К сожалению, завтра утром я уже уезжаю на Северный Кавказ. У меня там срочные дела. Оттуда поеду в Грузию, где рискую на некоторое время задержаться. Думаю, и вам было бы удобнее встретиться со мной там. В Грузии меньше порядка, и там, следовательно, спрятаться легче…
Собеседник не согласился.
– Это вам так кажется. Здесь никто не спросит, для чего прилетел и зачем столько денег обналичиваешь. А если и спросит, то просто от нечего делать. Русских деньгами удивить трудно. Предприниматель я. Хочу кое-что купить… Я же все делаю официально… И весь разговор… А в Грузии, во-первых, может и в банке денег не оказаться, можешь и с деньгами по городу не проехать – сразу ограбят. И к власти для обеспечения безопасности не обратиться – надо со всеми делиться, чтобы пропустили и обеспечили безопасность, а тех, кто желает, чтобы с ним делились, половина Тбилиси, и каждый включит в список и жену, и тещу, и племянника умершего брата, а потом те, с кем уже поделился, пришлют к тебе бандитов, чтобы окончательно ограбили… Там все так устроено. Начиная от власти и кончая бандитами – все живут по одному принципу купли-продажи-грабежа. Это уже проверенный вариант… Кроме того, Грузия не захочет ссориться с Турцией. Турция член НАТО. А Грузия лезет туда… И пособничать нам, курдам, они не будут… Вы не можете, профессор, отложить свою поездку? Здесь, в Москве, мы все сделали бы культурно и без нервотрепки…
– К сожалению, это зависит не от меня. Если я отложу, откладывать придется двадцати европейским специалистам и политикам, которые согласились взять меня с собой в поездку… Вернее, они-то не отложат. Они просто без меня уедут, а я сам без их прикрытия попасть туда не смогу. Значит, об отсрочке поездки речи быть не может. Ищите, Керим, варианты…
– Даже не знаю, что предпринять. У меня здесь просто нет пяти миллионов. Половину суммы, если по всем знакомым и сочувствующим побегать, я бы еще наскреб… И то только к вечеру. Но опять же – специалист должен посмотреть…
– Звоните… Остановите его… Не исключен вариант, что я вообще не вернусь в Россию. Это даже преимущественный вариант. Кроме Грузии, существуют и другие страны. Жить на Кавказе я не собираюсь, хотя корни мои из тех краев. Мы можем встретиться где-нибудь на Кипре. Или в Афинах… Я предполагаю посетить Средиземноморье. Будем созваниваться. Отложите приезд специалиста.
– Поздно. Он уже в дороге. Связи с ним нет. Там горы… Пока доберется до ближайшего аэропорта, связи не будет. Если сразу в самолет сядет, тоже связи не будет. Кроме того, мы можем только гадать о времени, когда он будет садиться в самолет…
– Ладно. Свяжемся позже и что-нибудь придумаем. Возможно, в скором времени у меня появится счет, на который можно будет спокойно перевести сумму…
– Но материалы, я надеюсь, никуда не уйдут?
– Они будут вас ждать. Обещаю, Керим, из личного к вам уважения.
– Тогда, удачно вам съездить…
На этом и закончили разговор. Вообще-то Эдуард Осипович мог бы что-нибудь придумать. Керим из тех людей, которым можно доверять, и, наверное, можно было бы взять половину суммы и оставить взамен комплект дисков, с тем чтобы после проверки материалов вторую сумму привезли туда, куда Эдуард Осипович сказал бы. Сам бы он дал гарантии, что в случае, если материалы не устроят курдскую сторону, он вернет полученную сумму. Как все порядочные люди, Керим верит другим. Поверил бы и генералу Аладьяну, хотя он уже и стремился отделаться от своего звания и даже погоны не пожалел, как напоминание о прошлом. И, скорее всего, Эдуард Осипович не обманул бы Керима, хотя полагал, что варианта, при котором материалы могут кого-то не устроить, в природе не может существовать. Если курды в своих горах умудряются делать ракеты наподобие тех, что делают палестинцы, и время от времени пускают их по турецким городам, то наверняка имеют технологическую базу для создания «несмертельного оружия». База для превращения канализационных труб в корпуса ракет по сложности сопоставима с базой лаборатории, которой совсем недавно командовал профессор Аладьян. Более того, просто из уважения к Кериму Эдуард Осипович решился бы в качестве презента преподнести один из готовых образцов малогабаритного оружия, что вывез полковник Лопухин со вспомогательной базы. Но это оружие в состоянии пригодиться и самому Аладьяну. Он предвидел многие осложнения в своей дальнейшей деятельности. И груз «Тойоты Ленд Крузер Прадо» способен эти осложнения свести до уровня простой, ничего не несущей за собой угрозы.
Но время терять не стоило и не стоило застывать с трубкой в руках перед работающим компьютером. Следовало выполнить просьбу Владислава Аркадьевича и поискать ему химическую формулу наркотического препарата на основе лизергиновой кислоты, что вводили внутривенно подполковнику Андрею Никитовичу Стромову, когда превращали его в дворника Абдулло Нуровича Солимова.
Наркогипноз начали исследовать еще немцы в концентрационном лагере Дахау и добились, судя по просочившимся в специализированную прессу данным, хороших результатов, но до конца довести исследования не смогли. После войны американцы захватили материалы с данными исследований немцев, чуть позже объявили большую охоту на врачей-психотерапевтов, работающих в этом и в других концлагерях, но не под суд их отправляли, а в испытательный лагерь на военно-воздушной базе в Сан-Антонио, штат Техас, где воплощался в жизнь секретный американский «Проект Пейперклип» [11] . Однако ни немцы, ни американцы не смогли добиться таких результатов, каких добился генерал Аладьян в своей лаборатории. И в осуществлении проекта «Рецессивный фантом» все решила именно его идея и его инициатива. Немцы и американцы упирались рогом исключительно на психологическое воздействие. А генерал, несмотря на то что докторскую диссертацию за него писали другие, все же обладал хорошими организационными способностями и, кроме того, постоянно читал специальную литературу, чтобы быть в курсе всех новостей в аналогичных областях знаний. И именно ему пришла в голову мысль проводить сеансы наркогипноза с одновременным применением приборов, угнетающих отдельные участки коры головного мозга, отвечающие за деятельность некоторых безусловных рефлексов, таких, как самосохранение. Гипотетическое предположение, что сопротивляемость гипнотической суггестии идет именно от этого инстинкта, нашло свое подтверждение на практике. Ни для кого не секрет, что человека, находящегося в состоянии гипнотического транса, невозможно заставить совершить убийство другого человека, если он в нормальном своем состоянии не способен на это убийство. И все специалисты в один голос утверждали, что здесь работает человеческая мораль. Но какой участок коры головного мозга делает человека моральным, какой аморальным, не знал никто. Но знали, какой участок отвечает за всем присущий инстинкт самосохранения. Эдуард Осипович сам не понимал, откуда к нему пришла эта идея. Но он потребовал эксперимента, при котором совмещалось подавление инстинкта самосохранения с одновременной суггестией под воздействием слабых наркотических галлюциногенных препаратов. И результат превзошел все ожидания. Дворник Абдулло Нурович Солимов, как и еще семь офицеров спецназа ГРУ, – детище как раз этой генеральской идеи. Он сумел сделать из лучших бойцов Российской армии полудебильных, ни к чему хорошему не пригодных людей. Но способен всегда превратить их в любую другую личность, какая потребуется. И превратил бы, как превращал озверелых уголовников в законопослушных военизированных роботов, способных не щадя себя выполнить любой приказ. Сбой произошел только один раз – когда дворник внезапно оказал сопротивление скинхедам. За этим последовало естественное продолжение инцидента, и уже лаборатория понесла существенные потери. Но воздействие нейтрализатора все вернуло на круги своя. И вернет в прежнее состояние любого, кто попробует выйти из-под контроля. Правда, как человек мало подготовленный в науке, генерал Аладьян не понимал принцип воздействия нейтрализатора. Однако видел своими глазами результат, и этого хватило. Ведь точно так же ни он сам, ни лучшие специалисты лаборатории не могли в теории просчитать, что будет от совмещения методик подавления и методик суггестии. А результат получился великолепный… Значит, у Эдуарда Осиповича за годы руководства лабораторией взамен недостающих знаний выработался нюх, позволяющий найти правильный ход в научной проблеме…