– Нет.
Андрей Никитович был категоричен, и генерал понимал, откуда у него такая категоричность. При классическом «пробуждении» объект снова на какое-то время полностью попадает в руки гипнотизера. И подполковник этого не желал. Он не просто не желал. Он намеревался не допустить этого, и Эдуард Осипович почему-то был уверен, что при нынешнем раскладе сил Стромов в состоянии не допустить. Следовательно, не стоило и стараться, и не из-за чего было стараться. Кроме того, Эдуарда Осиповича не покидало ощущение, что не подполковник Стромов сейчас у них в руках, а они сами, всем оставшимся на свободе наличным составом лаборатории, в руках у подполковника Стромова. Ощущение это было странным и ни на чем не основанным, но оно присутствовало и смущало генерала.
– И что вы намереваетесь делать дальше? У вас есть какие-то конкретные планы? – осторожно поинтересовался Эдуард Осипович, как-то незаметно даже для себя переходя на «вы», что вообще ему было свойственно только при разговорах с высоким руководством или с людьми посторонними.
– Дальше я намереваюсь с вами расстаться и вернуться к обычной жизни. Скорее всего, восстановлю документы, выйду на пенсию и буду спокойно воспитывать внука…
– Но почему не расстаетесь? – Это был откровенный вопрос, и вопрос острый. Он волновал генерала, потому что за ответом могло произойти обострение отношений, а могло произойти и нормальное сотрудничество. Но вопрос задать следовало, чтобы знать, стоит ли чего-то опасаться. А если стоит, то необходимо проявить и хитрость, и изворотливость и обмануть Стромова, что, впрочем, не слишком, кажется, и сложно.
– Потому что хотел задать несколько вопросов и желал бы получить на них конкретные ответы. Удовлетворяющие меня ответы…
Генерал кивнул.
– Я согласен на все ваши вопросы ответить. Но я все равно попрошу вас об услуге. Просто попрошу еще несколько дней поработать с нами. Но об этом потом… Сначала выкладывайте вопросы.
– Как я к вам попал?
Это было сказано с болью и чуть ли не истерично, как показалось генералу. Но он ситуацию сразу просчитал, он заранее знал, что этот вопрос последует, и ответил вполне спокойно.
– Мы проводили испытательный сезон в Чечне. Что-то типа оружия, действие которого вы сегодня не наблюдали, поскольку здесь находились, в комнате, но знаете по результату. Китайская охрана в панике бежала, бросив Ли на произвол судьбы. Я сейчас точно не помню. Может быть, даже это самое оружие и испытывали.
– Испытывали на наших солдатах или на боевиках?
А вот это уже был вопрос, ответ на который или оттолкнет Стромова от генерала и сделает его непримиримым врагом, или, наоборот, даст возможность искать пути к сотрудничеству, в данный момент необходимому для планов Эдуарда Осиповича.
– Естественно, на боевиках. И даже не на них… Мы были в официальной командировке по уровню ФСБ и никак не могли сотрудничать с боевиками. Но я знаю, что вас интересует и откуда ваш вопрос возник. И отвечу вам чуть позже. Мы – нет… Мы даже с боевиками не контактировали. Но тогда в Чечне, если помните, было такое массовое явление… Приезжают представители власти, чтобы арестовать кого-то в селе. Проводят арест, а на улицы высыпает толпа женщин с детьми. Через такую толпу бывало очень трудно пробиться. И было даже несколько случаев, когда отбивали задержанных. Нам был выставлен заказ, мы его отработали и поехали на испытания. Вот несколько раз и работали против таких женско-детских толп. Наша установка влияет на человеческий мозг волнами строго определенной длины и вызывает панический ужас, который проходит лишь через некоторое время. Человек не в состоянии контролировать себя, находясь под волной инфразвука. Тем более не в состоянии это сделать женщины и дети. Испытания были успешными… Так мы побывали в нескольких районах. Потом, после получения приказа, переезжали в Дагестан, где обстановка была похожей, и по дороге наткнулись на вашу взорванную машину. Мы подобрали и вас, и убитых. Вас спасти удалось, поскольку с нами был на редкость хороший военный врач, а тела ваших товарищей передали в районное управление ФСБ. И документы тоже передали, но по ошибке наш офицер передал и ваши документы. Это была ошибка, и не более, но ошибка, которая повлекла за собой соблазн использовать вас. Но здесь не только это… Здесь имел влияние целый комплекс событий и состояний…
– Подобрали меня и решили не отправлять в госпиталь, а оставить у себя в качестве подопытного кролика и ставить на мне опыты? – сказал подполковник с укором.
– Не совсем так… Я же говорю – комплекс событий и состояний… Дело в том, что у вас была тяжелейшая контузия головы с прострелом в лобовую кость, с трещиной лобовой кости и частичным растечением мозговой жидкости. С такими травмами редко выживают именно потому, что человек возвращается в сознание и его мозг начинает работать. Иначе говоря, осуществлять мыслительную деятельность. А это для него смертельно. Вы были в шоковом состоянии, и наш врач после того, как вам сделали снимок головы, сначала заявил, что до госпиталя вы не доедете. Но, подумав, сказал, что есть способ оставить вас в живых. Он применил инъекцию препарата, который не выводил вас из шокового состояния очень долго. Препарат просто отключил все мыслительные центры вашего мозга и оставил в работе только физиологические. Вы были лежачим больным без признаков умственной деятельности в течение трех месяцев. Сознаюсь, это тоже был эксперимент, и эксперимент рискованный. Но без него вы не выжили бы. Однако, когда из шока вы все же вышли, ваш мозг местами сохранил блокировку, и вы больше года мыслили на уровне грудного ребенка. А мы делали все, что могли, чтобы вас спасти. Но сумели сделать из вас только дворника. Благо, у нас документы подходящие подвернулись. Но когда-то «пробуждение» должно было произойти. Первоначально планировалось сделать это через пять лет. Думали, к тому времени мозг восстановится. Он должен был восстанавливаться постепенно, без нагрузок. И именно для этой постепенности требовалось введение в состояние, близкое к деменции. Иначе при резкой мозговой нагрузке вас хватил бы инсульт. Вы, конечно, не помните… Тогда вас положили сначала в обычную больницу, потом переправили к нам, и мы попытались сделать из вас прежнего человека. Это, к сожалению, не получилось…
– Я помню, что лежал сначала в обычной больнице, потом в другой…
– Вот и хорошо, что помните… После неудачи мы решили дать вам еще пять лет… Пять лет в образе дворника… Вам оставалось еще два года, но у вас начался процесс «саморасконсервации». Видимо, ваш мозг все-таки восстановился раньше, чем думали наши врачи… Вы удовлетворены объяснением?
– Удовлетворен.
Но голос подполковника явного удовлетворения содержимым сказанного не выразил.
– Еще вопросы есть?
– Есть. Почему меня не передали семье? Почему от семьи прятали?
Эдуард Осипович даже глаза зажмурил перед тем, как ответить. Так труднее было понять, как лихорадочно он ищет наиболее правдоподобный ответ.
– Вы когда-нибудь встречались с оружием типа того, что было применено сегодня?