Бывшие руководители оппозиционных фракций, недавно публично осуждавшие Сталина и его сторонников, теперь словно соревновались друг с другом, выражая свое восхищение Сталиным. Е. А. Преображенский говорил о «величайшей прозорливости» Сталина, его «величайшей твердости», его «глубочайшем понимании эпохи». Подробно цитируя различные работы Сталина, Зиновьев провозглашал: «В книге великой освободительной борьбы пролетариата эти четыре имени — Маркс, Энгельс, Ленин, Сталин — стоят рядом». Каменев завершал свою речь словами: «Да здравствует наш вождь и командир товарищ Сталин!»
Рыков заявлял: «Только под руководством нашего и всего мирового пролетариата вождя товарища Сталина, только под руководством нашего Центрального комитета партия может идти вперед». Томский восклицал в конце речи: «Позвольте мне на этой трибуне выразить уверенность, что наша партия под руководством вождя всего рабочего класса товарища Сталина поведет многомиллионный пролетариат СССР, а за ним и всего мира, всех угнетенных, всех обездоленных к новой великой победе, к окончательной победе социализма во всем мире!» Бухарин теперь так характеризовал «железную когорту», которую он воспевал еще в 1922 году: «Да здравствует наша партия, это величайшее боевое товарищество, товарищество закаленных бойцов, твердых как сталь, мужественных революционеров, которые завоюют все победы под руководством славного фельдмаршала пролетарских сил, лучшего из лучших — товарища Сталина!»
Однако, вчитываясь в тексты выступлений некоторых каявшихся ораторов, можно было обнаружить ироничный подтекст. Так, в своем выступлении на съезде Е. А. Преображенский под видом осуждения повторил свои критические заметки, которые он писал на текстах выступлений Сталина против троцкистов. Он напоминал и о том, «как на этой трибуне» он выступал в 1928 году «в защиту демократии». Выражая «возмущение» своей прошлой деятельностью, Преображенский вспоминал, как 7 ноября 1927 года он выкрикивал троцкистские лозунги и, как бы входя в роль, бросал в зал съезда: «Да здравствует мировой вождь пролетарской революции Троцкий!» А через несколько минут он вновь «вспоминал» этот день и вновь выкрикивал: «Да здравствует вождь!» Казалось, что Преображенский на спор решил произнести на съезде две здравицы в честь Троцкого. (Возможно, не все делегаты уловили тайный замысел Преображенского. Выступая вслед за Преображенским с осуждением его речи, Н. М. Шверник невольно повторил его лозунг: «Да здравствует мировой вождь Троцкий!» Так здравицы в честь Троцкого прозвучали трижды на съезде партии.)
Если эти речи произносились с целью притупить бдительность Сталина и его сторонников, то они не достигли цели. Игра Преображенского была столь очевидна, что в своем покаянном выступлении Радек резко осудил некоторые пассажи из его речи. (Верный своей репутации шутника, Радек старался развеселить выступавших. Судя по стенограмме, на протяжении небольшой «покаянной» речи Радека смех раздавался восемь раз.) Осудил явно фальшивые покаянные речи Рыкова, Томского и Бухарина и С. М. Киров. В своей речи на съезде он говорил: «Вот возьмите Бухарина, например. По-моему, пел как будто по нотам, а голос не тот. (Смех, аплодисменты.) Я уже не говорю о товарище Рыкове, о товарище Томском… Им очень трудно стать на партийные позиции».
Ссылаясь на очевидцев и прекрасно знавший сам подлинную цену самобичеваний и восхвалений Сталина вождями оппозиций, И. Дейчер писал, что между собой «они все говорят о ненависти к Сталину… Они продолжали называть Сталина Чингисханом Политбюро, азиатом, новым Иваном Грозным. Их ворчание и эпитеты немедленно сообщались Сталину, у которого всюду были уши. Он знал истинные чувства униженных им противников и цену их публичных славословий. Но он был уверен, что они не пойдут дальше резких устных выражений своего политического бессилия. Правда, у ветеранов оппозиции были туманные надежды на будущее. Тем временем они выжидали и сдерживали своих более молодых и нетерпеливых стронников». Чего же ждали и на что надеялись руководители разгромленных оппозиционных платформ, прикрываясь лицемерной игрой в покаяние?
Будучи уверенными в своей правоте и ошибочности курса, взятого партией после их поражений, вожди разбитых оппозиций ожидали предсказанного ими неминуемого краха сталинской политики. И все же они учитывали, что и после XVII съезда партии, на котором они публично объявили о своей недавней вредоносной деятельности, некоторых из них оставили в составе ЦК ВКП(б), хотя и на положении кандидатов в члены ЦК (Бухарин, Рыков, Томский). Пятаков же был избран членом ЦК.
Оппозиционеры могли рассчитывать на то, что в случае обострения политической обстановки Сталин вновь обратится к ним и введет их в высшее руководство. Если же ситуация так ухудшится, что Сталин и его окружение будут безнадежно дискредированы, то партия может попросить бывших вождей оппозиционных платформ возглавить ее и страну. Они прекрасно знали, что люди склонны быстро забывать всё на свете. На опыте дискуссий в 1923–1924 годах они знали, что через несколько лет многие члены партии забыли события дореволюционной жизни, Октябрьской революции, споры о Брестском мире. Они не без оснований полагали, что миллионы советские людей забудут и их покаянные речи. В условиях же великой катастрофы, которая надвигалась на страну, теоретические дискуссии по поводу возможности построения социализма в одной стране и даже политические споры об отношении к нэпу и кулачеству будут быстро забыты. Не случайно значительную часть своей речи на съезде Бухарин посвятил угрозе для СССР и всего мира, исходящей от гитлеровской Германии.
Пока же съезд продемонстрировал единство партии, полную поддержку Сталина и его курса. Распространившаяся в ходе горбачевской перестройки версия о том, что при тайном голосовании в ходе выборов членов ЦК Сталин потерпел поражение, не соответствует действительности. При этом подчеркивалось, что наибольшее число голосов получил С. М. Киров. Утверждалось, что реальные данные голосования были впоследствии сфальсифицированы.
Однако в 1989 году в июльском номере журнала «Известия ЦК КПСС» был опубликован информационно-аналитический материал относительно голосования на XVII съезде. В протоколе счетной комиссии по голосованию на съезде, заверенном ее председателем В. Затонским и секретарем комиссии, все кандидаты в ЦК получили абсолютное большинство голосов. М. И. Калинин и И. Ф. Кодацкий были избраны единогласно. За И. В. Сталина было подано 1056 голосов и 3 голоса против него. За С. М. Кирова было подано 1055 голосов и 4 голоса против него. Авторы опубликованного материала пришли к выводу: «Нет оснований для подозрений в фальсификации итогов голосования».
Слухи о противостоянии Сталина и Кирова были порождены теми кулуарными дискуссиями, которые вели некоторые видные деятели партии накануне XVII съезда, в ходе встреч на московских квартирах. В них участвовали Г. Орджоникидзе, Г. Петровский, М. Орахелашвили, А. Микоян, Б. Шеболдаев и другие. На них выдвигались предложения переместить Сталина на пост председателя Совета народных комиссаров или ЦИК, а на пост генсека ЦК ВКП(б) избрать С. М. Кирова. Хотя ряд историков делали из этого вывод, что речь шла о заговоре против Сталина, скорее всего предложение о замене Кирова Сталиным на посту генерального секретаря не мыслилось его авторами как свержение Сталина, а лишь как отстранение Молотова. Поскольку авторитет Сталина был неоспоримым, значение поста председателя Совнаркома вновь обрело бы такое же значение, как и в годы, когда им был Ленин. В то же время не исключено, что кто-то из участников этих встреч считал Молотова виновным в невыполнении первого пятилетнего плана и от него хотели избавиться.