Доказывая, что предлагаемые им перемены не противоречат принципам ленинизма, Сталин привел цитату из работы Ленина, в которой говорилось: «РКП должна разъяснять трудящимся массам, во избежание неправильного обобщения преходящих исторических надобностей, что лишение избирательных прав части граждан отнюдь не касается в Советской республике, как это бывало в большинстве буржуазно-демократических республик, определенного разряда граждан, пожизненно объявляемых бесправными, а относится только к эксплуататорам, только к тем, кто вопреки основным законам социалистической Советской республики упорствует в отстаивании своего эксплуататорского положения, в сохранении капиталистических отношений… В самом недалеком будущем прекращение внешнего нашествия и довершение экспроприации экспроприаторов может, при известных условиях, создать положение, когда пролетарская государственная власть изберет другие способы подавления эксплуататоров и введет всеобщее избирательное право без всяких ограничений».
Сталин считал, что в 1936 году это время наступило. Он говорил: «За истекший период мы добились того, что эксплуататорские классы уничтожены, а Советская власть превратилась в непобедимую силу. Не пришло ли время пересмотреть этот закон? Я думаю, что пришло время».
Полемизируя с противниками 135-й статьи, Сталин заявлял: «Говорят, что это опасно, так как могут пролезть в верховные органы страны враждебные Советской власти элементы, кое-кто из бывших белогвардейцев, кулаков, попов и т. д. Но чего тут собственно бояться? Волков бояться, в лес не ходить. Во-первых, не все бывшие кулаки, белогвардейцы или попы враждебны Советской власти. Во-вторых, если народ кой-где и изберет враждебных людей, то это будет означать, что наша агитационная работа поставлена из рук вон плохо, и мы вполне заслужили такой позор, если же наша агитационная работа будет идти по-большевистски, то народ не пропустит враждебных людей в свои верховные органы. Значит, надо работать, а не хныкать, надо работать, а не дожидаться того, что всё будет предоставлено в готовом виде в порядке административных распоряжений».
Совершенно очевидно, что Сталин не отрицал наличия в стране яростных противников советской власти. Однако он не был склонен преувеличивать их число. Очевидно, что он исходил из того, что успехи в создании общества без враждебных классов привели к смягчению былых острых противоречий. Он был уверен в том, что в условиях открытой предвыборной кампании советские люди отвергнут политические программы врагов советского строя и в ходе равного, прямого и тайного голосования изберут наиболее достойных депутатов Верховного Совета СССР.
Принятие 5 декабря 1936 года 8-м Чрезвычайным Всесоюзным съездом Советов Конституции СССР было встречено с огромным одобрением в стране. День 5 декабря был объявлен праздничным, и он оставался таким до 1977 года, когда была принята новая Конституция СССР. Казалось бы, Сталин и его сторонники могли торжествовать победу над своими противниками.
О том, что Сталин был готов прекратить дальнейшие репрессии, свидетельствовало его поведение на декабрьском пленуме ЦК. Выступая с докладом на этом пленуме Ежов в своем докладе привел сведения, которые должны были свидетельствовать о вине Бухарина и Рыкова. Он был поддержан Р. И. Эйхе и рядом других членов ЦК. Однако Сталин внес предложение продолжить проверку по делу Бухарина и Рыкова до следующего пленума.
Однако к тому времени в НКВД стали поступать сведения о наличии в стране разветвленного военно-политического заговора. Арестованный в июле 1936 года комдив Д. Шмидт стал давать показания против командующего Киевским военным округом И. Э. Якира. Когда Шмидта доставили в Москву, Ягода сообщил об этом участнику заговора Я. Гамарнику. Как подчеркивали в своей книге «Заговоры и борьба за власть» Р. Баландин и С. Миронов, «видимо этим сообщением Ягода хотел показать, что вынужден был арестовать человека из окружения Гамарника и Ягоды, ибо обстоятельства следствия вышли из его, Ягоды, контроля, и теперь этим делом занимаются Ежов и преданный ему Агранов».
В конце августа 1936 года один из обвиняемых на процессе Зиновьева, Каменева и других, И. И. Дрейцер, сообщил, что среди военных существует оппозиционная группа, в состав которой входят заместитель командующего Ленинградским военным округом комкор В. М. Примаков и военный атташе в Великобритании комкор В. К. Путна. Они, а также командующий Харьковским военным округом С. А. Туровский вскоре были арестованы. Вскоре все они стали давать показания, которые позволили узнать больше о заговоре и его участниках.
В конце 1936 года в Москву поступили сведения о заговоре военных также из Парижа. Это признавал Д. Волкогонов: «Вначале Ежов направил Сталину записку с материалами РОВСа (белоэмигрантской организации „Русский общевоинский союз“) из Парижа. В ней шла речь о том, что „в СССР группой высших командиров готовится государственный переворот… Утверждалось, что во главе заговора стоит маршал М. Н. Тухачевский. Сталин передал записку Орджоникидзе и Ворошилову с резолюцией: „Прошу ознакомиться“. Следов реакции его соратников на документе обнаружить не удалось“. Известно, что Тухачевский был заместителем Ворошилова, а Орджоникидзе был куратором военной промышленности.
В упомянутой выше книге Пауль Шмидт-Карелл изложил сведения, известные верхам нацистской Германии о заговоре военных и политических деятелей СССР, во главе которого стояли М. Н. Тухачевский и Я. Б. Гамарник. Опорой заговора являлась Дальневосточная армия, которой командовал В. К. Блюхер. Как утверждал Шмидт-Карелл, „с 1935 года Тухачевский создал своего рода революционный комитет в Хабаровске… В его состав входили высшее армейское начальство, но также и некоторые партийные функционеры, занимавшие высокие посты, такие как партийный руководитель на Северном Кавказе — Борис Шеболдаев“. Хотя Шмидт-Карелл не знал многих сторон заговора и состава его участников, он верно отметил его „военно-политический“ характер.
Как утверждал Пауль Шмидт-Карелл, когда в начале 1936 года Тухачевский, возглавлявший советскую делегацию на похоронах короля Георга V, по пути в Англию и обратно проезжал через Берлин, он имел встречи с „ведущими германскими генералами. Он хотел получить заверения в том, что Германия не воспользуется какими-либо возможными революционными событиями в Советском Союзе в качестве предлога для похода на Восток. Для него главным было создание российско-германского союза после свержения Сталина“.
В значительной степени это было обусловлено тем, что Тухачевский, как и другие заговорщики, опасался вооруженного столкновения с Германией. Свои опасения Тухачевский почти не скрывал. В своем выступлении на XVII съезде партии Тухачевский обращал внимание на проблемы, которые неизбежно встанут перед СССР по мере того, как придется перестраивать мирную промышленность на военный лад в случае войны. Он утверждал: „Сейчас весь капиталистический мир, все капиталистические страны на основе опыта империалистической войны стараются в мирное время проделать всю ту подготовительную работу, на которую они тратили так много времени во время войны, и сейчас мобилизационное развертывание промышленности произойдет в очень короткий срок“. Хотя Тухачевский выражал надежду на то, что „мы эту труднейшую задачу выполним и в случае войны сумеем выдвинуть такие гигантские технические ресурсы, которыми обломаем бока любой стране, сунувшейся против нас“, он обращал внимание на пока не преодоленные трудности в техническом перевооружении Вооруженных сил СССР. В заключение речи он говорил: „Без того, чтобы овладеть методами массового точного производства, невозможно, конечно, и самого этого массового производства“. Получалось, что в то время как во всем мире уже началось ускоренное техническое перевооружение армий, СССР еще к этому даже не приступил. Фактически Тухачевский соглашался с выводом Троцкого о невозможности победы СССР в грядущей войне против промышленно развитых государств мира.