Ф. Брукнер: Совершенно верно. Я не могу умолчать и о том, что Ирвинг, хотя он выдающийся историк Второй мировой войны, не специалист по Холокосту. Он никогда не написал на эту тему ни одной статьи и тем более, книги. К тому же он с самого начала представлял лишь смягчённую форму ревизионизма, постоянно путался в этом вопросе, так что невозможно было сказать, какую, собственно, позицию занимает Дэвид Ирвинг в отношении Холокоста. Те, кто знает характер Ирвинга, не сомневаются в том, что на процессе он безоговорочно отречётся от ревизионизма, чтобы купить этой ценой как можно более мягкий приговор.
На лондонском процессе Ирвинг, который недостаточно знает тематику Холокоста, мог бы привлечь в качестве эксперта Гермара Рудольфа, но он отказался от этого из тщеславия, потому что надеялся один противостоять фронту его обвинителей и их экспертов. Как ведущий, наряду с Карло Маттоньо, специалист в области ревизионизма, Рудольф сделал бы из экспертов Деборы Липстадт фарш. Причина того, что этот шанс был упущен, — исключительно своенравие Ирвинга. Тем не менее, английский историк привёл эксперта Деборы Липстадт д-ра Петера Лонгериха — не еврея, а перевоспитанного немца — в крайнее замешательство, упорно спрашивая его об отверстиях для вбрасывания Циклона-Б в потолке морга I крематория II в Бжезинке; то, что таких отверстий нет, д-р Лонгерих не мог оспаривать.
Cтудентка: Значит, на Лондонском процессе спорили о сути дела, т. е. об исторической реальности Холокоста?
Ф. Брукнер: Да, и в результате этой дискуссии судья Чарлз Грей постановил: «Я должен признать, что я, как и большинство людей, считал доказательства уничтожения евреев в газовых камерах Освенцима бесспорными. Правда, я отошёл от этого ранее сложившегося мнения после изучения представленных сторонами доказательств».
На антиревизионистских процессах в таких странах, как Франция, Швейцария, Австрия и ФРГ, не бывает дискуссий вокруг аргументов, находящихся под судом ревизионистов, и «представленные сторонами доказательства» никогда не изучаются. Начнём с Франции. До 1990 года там не было специального закона против ревизионизма; ревизионистов осуждали за «оскорбление чести», «оскорбление памяти мёртвых» и т. п. В июле 1990 года вступил в силу закон Гэсо, названный по имени депутата-коммуниста Гэсо, которого выдвинул, как марионетку, на первый план подлинный инициатор закона еврей-социалист премьер-министр Фабиус. Вот буквальный текст этого закона:
«Перечисленным в 6-м разделе статьи 24 наказаниям подлежит тот, кто одним из описанных в статье 23 способов оспаривает реальность одного или нескольких преступлений против человечности, определённых статей 6 Устава Международного военного трибунала (Нюрнбергского суда), образованного по Лондонскому соглашению от 8 августа 1945 года, — преступлений, совершённых либо членами одной из объявленных статей 9 названного Устава преступными организациями, либо признанными виновными в таких преступлениях французским или международным судом лицами. Наказание за определённое данным законом преступление — максимум год тюрьмы, плюс 300 000 франков штрафа».
Спокойно прочтите ещё раз этот неудобоваримый текст и потом скажите мне, что вам в нём бросилось в глаза. Да, Наташа?
Cтудентка: Если я правильно поняла текст закона, он запрещает оспаривать совершение преступлений, признанных таковыми Нюрнбергским судом и осуждённых им.
Ф. Брукнер: Вы правильно поняли текст. Тем самым Франция объявила Нюрнбергский приговор абсолютной исторической истиной, а нюрнбергских судей непогрешимыми. Как это вяжется с образом Франции, как «страны Просвещения» — шут его знает. Какие практические выводы должны сделать судьи из такой формулировки текста закона?
Cтудентка: Что не надо прислушиваться к аргументам обвиняемых ревизионистов. Судьи должны только определить, оспаривают ли обвиняемые целиком или частично правильность Нюрнбергского приговора, и если они приходят к выводу, что данный ревизионист действительно это сделал, им остаётся только определить меру наказания.
Cтудентка: В таких условиях французскому судье нельзя поставить в вину осуждение ревизиониста. В конце концов, судья обязан следовать закону, а одобряет он в частном порядке этот закон или нет, не имеет значения.
Ф. Брукнер: Этот судья мог бы просто отказаться вести ревизионистский процесс на том основании, что данный закон противоречит гарантированному Конституцией принципу свободы мнений и, таким образом, антиконституционен.
Во Франции до сих пор только один ревизионист, Ален Гионне, попал за решётку. На всех остальных процессах назначались только штрафы, правда, часто астрономические, а приговоры судов первой инстанции к заключению без отсрочки суды второй инстанции заменяли заключением с отсрочкой или штрафами. Французская система стесняется сажать людей только за мнения, она надеется заставить их замолчать, разорив их. Проф. Фориссон, самый известный ревизионист, уже раз десять был под судом, но до сих пор не попадал в тюрьму. Правда, нет гарантии, что этого не случится.
Иная ситуация в Швейцарии. Вот буквальный текст статьи 261 швейцарского Уголовного кодекса, которая карает за «расовую дискриминацию» и вступила в силу 1 января 1995 года. Я опущу только последний абзац, практически не имеющий значения. Первые абзацы гласят:
«Тот, кто публично призывает к ненависти или дискриминации в отношении лица или группы лиц по причине их расы, религии или этнической принадлежности;
Тот, кто публично распространяет идеологии, направленные на систематическое унижение или оскорбление лиц, принадлежащих к другой расе, религии или этносу;
Тот, кто в тех же целях организует пропагандистские акции, помогает им или принимает в них участие;
Тот, кто публично устно, письменно, рисунками, жестами, действиями или иным способом оскорбляет человеческое достоинство лица или группы лиц по причине их расы, религии или этнической принадлежности или по одной из этих причин отрицает, грубо преуменьшает или пытается оправдать геноцид или иные преступления против человечности… карается тюремным заключением [до трёх лет] или штрафом».
Я даю вам несколько минут, чтобы истолковать этот текст… Кто просит слова? Вы, Алексей?
Cтудент: Французский закон вполне однозначен, а швейцарский нет. Он настолько расплывчатый, что можно осудить кого угодно за что угодно; он оперирует неопределёнными понятиями. Что это, например, за «идеология, направленная на систематическое унижение или оскорбление лиц, принадлежащих к другой расе, религии или этносу»? Является ли такой идеологией, например, иудейская религия, потому что в Талмуде содержатся грубейшие оскорбления христиан и других неевреев? В нём, например, говорится, что семя гоев это «скотское семя». Деву Марию Талмуд порочит, как «шлюху», а об Иисусе Христе говорит, что он в аду брошен в кипящие экскременты.
Ф. Брукнер: Согласно букве закона талмудисты, несомненно, должны были бы предстать перед судом, потому что их идеология оскорбляет человеческое достоинство приверженцев других религий. Но этого, конечно, никогда не случится, потому что данный закон направлен на защиту евреев, а не на защиту христианского большинства населения. Да, Лариса?