Студент: Эти процессы проводились по инициативе ФРГ или под давлением из-за рубежа?
Ф. Брукнер: Если бы правительство в Бонне отказалось от этих процессов, то американские СМИ, находящиеся в руках евреев, развернули бы яростную антинемецкую кампанию, чтобы испортить отношения между Бонном и Вашингтоном. Но следует сказать, что правящая каста ФРГ сама была весьма заинтересована в этих процессах, так что дело не только в давлении США или какой-либо другой иностранной державы. Этим процессам отводилась ключевая роль в «перевоспитании» немецкого народа. «Демократические» власти ФРГ всё время твердили народу, особенно молодёжи, о зверствах национал-социализма, чтобы завуалировать, что «демократическая» система была импортирована с Запада, точно так же, как коммунистическая в ГДР.
Студент: Но у подсудимых были адвокаты, которые могли защитить их от несправедливых обвинений.
Ф. Брукнер: Насколько я знаю, ни на одном процессе, связанном с Холокостом, адвокаты не ставили под сомнение преступление, т. е. уничтожение евреев, само по себе. На всех процессах адвокаты только оспаривали индивидуальную вину своих подзащитных или, если их припирали к стенке свидетельскими показаниями, ссылались на то, что они действовали по приказу. Такой же тактики придерживались и сами обвиняемые. Если кто-нибудь из них оспаривал уничтожение евреев, то попадал в совершенно безнадёжное положение. Его «упорство в ереси» отягчало вину и таким образом ужесточало наказание.
Обвиняемый на таком процессе немец мог надеяться на смягчение приговора лишь в том случае, если он оспаривал не само преступление, а только своё соучастие в нём, или ссылался на то, что выполнял приказ. Если повезло, он мог вообще оказаться не на скамье подсудимых, а лишь в числе свидетелей.
Приведу пример. На Дюссельдорфском процессе над персоналом Майданека (1975–1981) выступал в качестве свидетеля бывший эсэсовец Георг Верк. По данным суда, Г. Верк был членом расстрельной команды при акции «Праздник урожая», мнимом расстреле 17–18 тысяч евреев в Майданеке 3 ноября 1943 г. В приговоре ему говорилось:
«Согласно его показаниям, свидетель Верк тогда служил в Люблине и был причислен к расстрельной команде, но он утверждает, что не участвовал в расстреле, а только «присутствовал», потому что, по его собственным словам, «к счастью», его пистолет-пулемёт заклинило. В это слабо верится, но у суда нет ни малейших сомнений в том, что остальные его показания правдивы, особенно касающиеся того факта, что жертвы ложились одни на других и их убивали выстрелами в затылок».
Что вы об этом скажете?
Студент: Суд не поверил в рассказ Г. Верка о заклинившем у него оружии, т. е. признал его соучастником убийства, так что он должен был бы сидеть на скамье подсудимых. Но он выступал только, как свидетель и в этом качестве описал подробности мнимого массового убийства, что закрепило за Майданеком репутацию «лагеря уничтожения». Потому-то он так легко отделался.
Ф. Брукнер: Ещё поучительней случаи с Иозефом Оберхаузером и Робертом Мулькой. И. Оберзаухер, который во время войны служил в Белжеце, предстал перед судом в Мюнхене в январе 1965 г., как соучастник убийства 300 000 человек. Как сообщает Адальберт Рюккерль, бывший руководитель Людвигсбургского центра по расследованию нацистских преступлений, И. Оберхаузер не оспаривал само преступление, но ссылался на то, что выполнял приказ, и получил невероятно мягкое с учетом обвинения наказание — 4 года каторжной тюрьмы. Поскольку он уже находился в заключении с 1960 года, его освободили сразу же после вынесения приговора.
Роберт Мулька, который обвинялся в том, что, будучи надзирателем в Освенциме, совершил ужасные преступления, был одним из подсудимых на Франкфуртском процессе (1963-65). Он во всём признался и получил 14 лет каторжной тюрьмы. Немецкая и зарубежная пресса сочла этот приговор слишком мягким. Но Р. Мулька был освобождён уже через четыре месяца после осуждения. Очевидно, за сотрудничество со следствием ему обещали досрочное освобождение, и это обещание было выполнено.
Студент: Иными словами, судам было не столь важно определить индивидуальную вину подсудимых, сколь подкрепить фактами официальную картину Холокоста.
Ф. Брукнер: Совершенно верно. Свидетели, утверждения которых были положены в основу обвинений, как правило, являлись евреями, бывшими узниками концлагерей. Многие из них прилетали на процесс из Израиля и стран Восточной Европы.
Студент: Очевидно, они были тщательно подготовлены к «своим» выступлениям.
Ф. Брукнер: Конечно! Представьте себе, что сделали бы со свидетелем, который на процессе вдруг бы «вышел из роли», по его возвращении в Израиль, Польшу или Чехословакию.
Какова цена свидетельских показаний на этих процессах, свидетельствует дело над Ф. Валусом, которое, правда, имело место не в ФРГ, а в США. В 1974 году Симон Визенталь обвинил американского гражданина польского происхождения Франка Валуса в том, что он во время войны был пособником немецких палачей и совершил в одном из концлагерей ужасные преступления против евреев. В 1977 г. было начато дело о лишении Валуса американского гражданства. Целью С. Визенталя была высылка этого старика в Польшу. Одиннадцать евреев-свидетелей рассказали под присягой, как Ф. Валус убил одну старуху, одну молодую женщину, несколько детей и одного инвалида. Ф. Валус, рабочий на пенсии, должен был 60 000 долларов, чтобы оплатить свою защиту. Наконец, ему удалось добыть в Германии документы, из которых явствовало, что он всю войну проработал в Баварии, в одном крестьянском хозяйстве. Обвинение рассыпалось.
Студент: Я просто не могу себе представить, чтобы на сотнях и тысячах процессов все свидетели врали в унисон. Должны же были быть и оправдательные показания.
Ф. Брукнер: И они были. В своём анализе протоколов допросов в прокуратуре накануне Франкфуртского суда над персоналом Освенцима Гермар Рудольф цитирует целый ряд таких показаний. Вот три примера. Бывший заключённый Артур Хартман рассказал, что больные, но не лежачие, заключённые использовались в Освенциме для чистки картофеля и на других лёгких работах. Он ничего не знал об убийствах в газовых камерах, и ему известен лишь один случай жестокого обращения, причём виновный в этом эсэсовец был позже казнён. Бывший заключённый Якоб Фриз, «в Освенциме он никогда не видел расстрелов и не слышал о них… Он вспоминает только, что в Освенциме часовые стреляли в заключённых, когда те пытались перелезть через проволоку. О каких-либо других преступлениях против заключённых он тоже ничего не слышал. Только после 1945 года он узнал из сообщений в прессе о том, что творилось в Освенциме и особенно в Бжезинке».
Поскольку Я. Фриз руководил всеми рабочими командами заключённых в базовом лагере Освенцим I, он точно знал, что творится в лагере.
Бывший заключённый Вильгельм Дибровский сидел в Бжезинке, как коммунист, до февраля 1943 года. На следствии он сказал: «О массовых убийствах в газовых камерах в Бжезинке я ничего не могу сказать, потому что они, по-моему, начались только после того, как я отбыл свой срок в Освенциме».
Студент: Но ведь убийства в газовых камерах в Бжезинке якобы начались уже весной 1942 года!