Конечно, такая абстракция, как «всемирный гражданский парламент» вызывает легкое головокружение. Но, принимая во внимание ограниченные функции ООН, следует иметь в виду, что депутаты этого парламента будут представлять массы населения, не связанные между собой устойчивыми традициями, как это имеет место в политическом сообществе граждан. Вместо государственно-гражданской солидарности достаточно негативного согласия, т. е. общего возмущения агрессивными попытками разжечь войну, нарушением прав человека криминальными бандами и правительствами, достаточно общего неприятия этнических чисток и геноцида.
Разумеется, неудачи и противодействия, которые придется преодолеть на пути к совершенной конституционализации, так велики, что проект может быть осуществлен только в том случае, если США, как в 1945 году, снова возьмут на себя роль локомотива, встанут во главе движения. Это не так уж невероятно, как кажется. Во-первых, это счастливый случай в мировой истории, что единственная сверхдержава является одновременно и старейшей демократией в мире. Следовательно, вопреки тому, в чем хотел бы убедить нас Каган, ей изначально близки идеи Канта о распространении норм права на международные отношения. Во-вторых, в интересах самих США сделать ООН дееспособной, прежде чем другая, менее демократическая великая держава превратится в сверхдержаву. Империи приходят и уходят. Европейский союз наконец-то объединился на основе общей политики безопасности и оборонной политики, противопоставляя неприемлемому для международного права «preemptive strike» [49] свой «preventive engagement» [50] ; это еще один фактор влияния на формирование образа мыслей политической общественности нашего американского союзника.
Пренебрежение американского правительства по отношению к международному праву и международным договорами, грубое использование военной силы, политика лжи и шантажа вызвали волну антиамериканизма, который, в той мере, в какой он направлен против нашего нынешнего правительства, небезоснователен. Как следовало бы поступить Европе, чтобы помешать этому всемирному настроению антиамериканизма превратиться в ненависть к Западу вообще?
Антиамериканизм опасен и для самой Европы. В Германии он всегда связан с самыми реакционными движениями. Поэтому для нас важно (как во время вьетнамской войны) выступать против политики правительства США плечом к плечу с внутриамериканской оппозицией. Если мы сможем найти связи с движением протеста в самих Соединенных Штатах, то и контрпродуктивный упрек в антиамериканизме, с которым мы сейчас сталкиваемся, сойдет на нет. Совсем другое — антимодернистские эмоции против западного мира в целом. В этом отношении уместна самокритика — давайте самокритично встанем на защиту достижений западного модерна, который демонстрирует открытость и готовность учиться, а самое главное, преодолевает идиотское отождествление демократического строя и либерального общества с диким капитализмом. Мы должны, с одной стороны, недвусмысленно отмежеваться от фундаментализма, в том числе от христианского и иудейского фундаментализма; а с другой стороны, нужно осознавать, что фундаментализм — порождение отторгаемой модернизации, в промахах которой в решающей степени повинны наша колониальная история и неудачи деколонизации. В противовес фундаменталистской ограниченности мы можем показать, что справедливая критика в отношении Запада заимствует масштабы своих дискурсов у двухсотлетней [истории] самокритики Запада.
Недавно два политических проекта были раскромсаны дробильной машиной войны и терроризма: первый — так называемая «road map» [51] , которая в перспективе должна была привести к миру между израильтянами и палестинцами; второй — империалистический сценарий Чейни, Рамсфильда, Ричи и Буша. Сценарий для конфликта в Израиле должен был бы создаваться одновременно со сценарием реконструкции всего Ближнего Востока. Но политика США соединила антиамериканизм с антисемитизмом. Сегодня антиамериканизм питает и старые формы смертоносного антисемитизма. Как обезопасить эту гремучую смесь?
Это в особенности является проблемой для Германии. Сегодня в стране открылись шлюзы для нарциссического любования собственными жертвами, разрушена существовавшая на протяжении десятилетий цензура установок обывателей со стороны «официальной позиции». Вы совершенно верно описываете эту смесь, но мы нейтрализуем ее только при том условии, если удастся очистить оправданную критику фатальной картины миропорядка, создаваемого Бушем, от всех остальных антиамериканских примесей. Как только другая Америка вновь обретет зримые контуры, потеряет почву и тот антиамериканизм, который служит лишь предлогом для антисемитизма.
Ко времени возникновения системы европейской государственности философия в лице Франциско Соареса, Гуго Гроция и Самуэля Пуфендорфа еще играла роль застрельщика в деле создания международного права эпохи модерна. Второй раз философия взяла на себя эту роль, когда юридически запутанные международные отношения стали разыгрывать на уровне так называемых кабинетных войн. Благодаря своему проекту «всемирного гражданского состояния» Кант сделал решающий шаг, позволивший выйти за границы международного права, ориентированного исключительно на государства. Между тем международное право стало чем-то большим, чем просто юридической дисциплиной; после двух мировых войн конституционализирование международного права реально продвигалось в направлении всемирно-гражданского состояния, обозначенном Кантом, и обрело институциональные формы в международных конституциях, организациях и практиках [53] .
После окончания периода биполярного мира и превращения США в единственную доминирующую мировую державу вырисовывается только одна альтернатива перспективам развития мирового гражданского порядка. Мир, контролируемый национальными государствами, сегодня находится в состоянии перехода к постнациональной констелляции мирового общества. Государства теряют свою автономию в той мере, в какой они вовлекаются в горизонтальные сетевые связи этого глобального общества [54] . И в этой ситуации идея Канта о всемирном гражданском порядке более не противоречит традиционным установкам «реалистов», которые исходят из социально-онтологического превосходства власти над правом. Однако сегодня появились новые противники; они выступают от имени либерального этоса мира и хотели бы поместить его на место права.