Эти перемены, а также крах Советского Союза породили на Западе, особенно в США, веру в то, что в мире происходит глобальная демократическая революция и что в скором [c.298] времени западный подход к правам человека и западные формы политической демократии будут превалировать во всем мире. Таким образом, поддержка распространения демократии стала целью номер один для жителей Запада. Эту цель поддержала администрация Буша: госсекретарь Джеймс Бейкер в апреле 1990 года заявил, что “за политикой сдерживания лежит демократия” и что в мире после “холодной войны” “президент Буш определил нашу новую цель: поддерживать и консолидировать демократию”. Во время своей предвыборной кампании в 1992 году Билл Клинтон неоднократно повторял, что поддержка демократии станет наивысшим приоритетом его администрации, а демократизация стала единственной внешнеполитической темой, которой он целиком посвятил одну из основных предвыборных речей. Став президентом, он порекомендовал увеличить на две трети финансирование Национального фонда демократии; его помощник по национальной безопасности определил центральной темой внешней политики клинтоновской администрации “увеличение демократии”; его министр обороны включил поддержку демократии в список из четырех важнейших задач и хотел даже создать высокий пост в своем министерстве по обеспечению этой задачи. Пусть в меньшей степени и не столь явным образом, поддержка прав человека и демократии играет важную роль во внешней политике европейских стран, а также в критериях, которые используют контролируемые Западом международные экономические институты при выдачи ссуд и субсидий развивающимся странам.
К 1995 году европейские и американские усилия, направленные на достижение этих целей, достигли скромных успехов. Почти все не-западные цивилизации сопротивлялись давлению Запада. Сюда можно включить индуистские, православные, африканские и в некоторой мере даже латиноамериканские страны. Однако на самое ожесточенное сопротивление западные усилия по демократизации наткнулись в исламских и мусульманских государствах. Это [c.299] сопротивление объясняется развернутыми движения культурного самоутверждения, которые воплотились в Исламском возрождении и азиатском подъеме.
Провал политики США в Азии объясняется в первую очередь ростом экономического благосостояния и самоуверенности азиатских правительств. Азиатские публицисты постоянно напоминают Западу, что старые времена зависимости и подчинения уже позади и что Запад, произвол ший половину мирового экономического продукта в 1940-е, доминировавший в ООН и написавший Всеобщую декларацию прав человека (Universal Declaration on Human Rights), тоже стал частью истории. “…Попытки поддержки прав человека в Азии, – заявил один сингапурский чиновник, – должны считаться с изменившимся распределением силы в мире после «холодной войны»… западное влияние на Восточную и Юго-Восточную Азию значительно снизилось” .
И он прав. Если договоренность Соединенных Штатов с Северной Кореей можно по праву назвать “капитуляцией после переговоров”, то факт, что Америка сдалась в борьбе за права человека в Китае и других странах, можно назван безоговорочной капитуляцией. После того как администрация Клинтона пригрозила снять с Китая режим наибольшего благоприятствования, если тот не сделается более уступчивым в вопросах прав человека, она сначала увидела унижения своего госсекретаря в Пекине, после чего не сделала ничего для спасения престижа, затем ответила на такое поведение отказом от прежней политики и отделением вопроса о статусе “наибольшего благоприятствования” вопросов о правах человека. Китай, в свою очередь, отреагировал на такое проявление слабости Соединенными Штатами продолжением и усилением того курса, который вызывал протесты клинтоновской администрации. Причем точно так же пошла на попятный в случаях с Сингапуром, где побили палками американского гражданина, и Индонезией, учинившей кровавые репрессии в Восточном Тиморе. [c.300]
Способность азиатских режимов сопротивляться давлению Запада в области прав человека усилилась по нескольким причинам. Американские и европейские деловые круги были весьма озабочены развитием торговли с быстро растущими странами и инвестиций в них, и они оказывали сильное давление на свои правительства, чтобы те не мешали экономическим отношениям с этими странами. Кроме того, азиатские страны рассматривали такое давление как вмешательство в свои внутренние дела и сплачивались для поддержки друг друга, когда поднимался этот вопрос. Тайваньские, японские и гонконгские бизнесмены, вложившие деньги в Китай, имели особую заинтересованность в том, чтобы США сохранили в отношении Китая режим наибольшего благоприятствования. Японское правительство вообще дистанцировалось от американской политики в области прав человека: после событий на площади Тяньаньмынь премьер-министр Киити Миядзава заявил, что “Мы не позволим «абстрактной идее прав человека» повлиять на наши взаимоотношения с Китаем”.
Страны АСЕАН с большой неохотой применили давление на Мьянму, а в 1994 году пригласили военную хунту на свою встречу, в то время как Европейский Союз, как выразился его председатель, вынужден был признать, что его политика “была не очень успешной” и что ему придется смириться с подходом стран АСЕАН к Мьянме. Кроме того, растущая экономическая мощь таких стран, как Малайзия и Индонезия, позволила им применить “ответные меры” по отношению к странам и фирмам, которые их критикуют или поведение которых рассматривается как нежелательное .
В целом рост экономики азиатских стран делает их все больше невосприимчивыми к давлению Запада в области прав человека и демократии. “Сегодняшняя экономическая мощь Китая, – заметил Ричард Никсон в 1994 году, – делает лекции США о правах человека безрассудными. Через десять лет [c.301] она сделает их неуместными. Через двадцать лет над ними будут смеяться” . Однако к тому времени экономическое развитие Китая может сделать западные лекции ненужными. Экономический рост усиливает позиции азиатских правительств по отношению к западным правительствам. По большому счету он также усилит позиции азиатских обществ по отношению к азиатским правительствам. Если демократия придет в новые азиатские страны, то это произойдет потому, что все более влиятельные азиатская буржуазия и средний класс захотят этого.
В отличие от успеха с бессрочным продлением договора о нераспространении, попытки Запада по поддержке прав человека в представительствах ООН, как правило, заканчивались ничем. За редкими исключениями, как например осуждение Ирака, почти все резолюции по правам человека в ООН отклонялись при голосовании. Кроме нескольких латиноамериканских стран, правительства не горят желанием вступать в борьбу за то, что многие рассматривают как “империалистические права человека”. Так, например, Швеция в 1990 году от имени двадцати западных стран внесла на рассмотрение резолюцию, осуждающую военный режим в Мьянме, но оппозиция, состоящая из азиатских и некоторых других стран, “похоронила” эту инициативу. Резолюции, осуждающие Ирак за нарушение прав человека, также отклонялись при голосовании, и на протяжении добрых пяти лет в 1990-х Китаю удавалось мобилизовать азиатскую помощь для того, чтобы отклонить выдвигаемые Западом резолюции, выражающие озабоченность нарушением прав человека в этой стране. В 1994 году Пакистан выдвинул на рассмотрение в комиссии ООН по правам человека резолюцию, осуждающую Индию за нарушение прав человека в Кашмире. Дружественные Индии страны объединились против принятия этой резолюции, но то же самое сделали и два ближайших друга Пакистана, Китай и Иран, которые до этого были мишенями подобных мер и которые убедили Пакистан снять вопрос с рассмотрения. Оказавшись неспособной осудить зверства Индии в [c.302] Кашмире, заметил The Economist, комиссия ООН по правам человека “по умолчанию одобрила их. Другие страны, где совершаются убийства, также выходят сухими из воды: Турция, Индонезия, Колумбия и Алжир – все избежали критики. Таким образом, комиссия оказывает помощь правительствам, замешанным в кровавых бойнях и пытках, а это прямо противоречит тому, ради чего эта комиссия создавалась” .