Вторжение само по себе было блестящим с военной точки зрения. Все произошло быстрее и с меньшими потерями, чем предполагалось, даже в отсутствие Турции. К тому же после военного успеха Совет безопасности принял вторую резолюцию (1483), которая признавала оккупацию Ирака и создавала законную основу для нее. Ни Франция, где президент Ширак оказался под огнем критики за ущерб, нанесенный коммерческим интересам страны, ни Германия, которая хотела как можно быстрее восстановить отношения, не осмелились возражать. Резолюция 1483 фактически узаконила задним числом несанкционированную военную акцию, чего прежде не делала ни одна резолюция ООН. Речь в ней шла главным образом об особенностях функционирования иракской верховной власти в течение неопределенного оккупационного периода. Можно, конечно, говорить, что это выходит за рамки существующего международного законодательства, однако резолюцию нельзя считать незаконной, поскольку Совет Безопасности ООН наделен законодательной властью. Идеологи американского превосходства всегда считали, что международные отношения строятся на основе силы, а международное законодательство просто придает легитимность достигнутому с помощью силы. В случае с Ираком так и произошло.
В остальном же они просчитались. Аргументы, использованные для оправдания вторжения, – наличие у Саддама оружия массового уничтожения и его связь с «Аль-Каидой» – либо не нашли подтверждения, либо оказались откровенной ложью. Когда оружия массового уничтожения найти не удалось, президент Буш стал апеллировать к необходимости освобождения Ирака от ужасного диктатора и утверждения в нем демократии. Это и в самом деле благородная цель, которая вполне могла оправдать вторжение, если бы президент Буш использовал ее в качестве аргумента. Но он убеждал Конгресс совсем в другом, да и Конгресс вряд ли одобрил бы такую цель.
Демократию и открытое общество очень трудно построить, даже если у людей самые лучшие намерения. Мой опыт, полученный в разных частях света, подсказывает мне, что Ирак – самый неудачный выбор для демонстрационного проекта. В Ираке никогда не было демократии, кроме того, он перенасыщен скрытыми этническими и религиозными конфликтами. Как и многие государства Ближнего Востока, Ирак был искусственно создан западными державами после распада Оттоманской империи с прицелом на максимальное влияние со стороны Запада в последующем. В состав Ирака вошли три вилайета Оттоманской империи. Курды, которые составляли большинство населения на севере, были разделены между Турцией, Ираком и Ираном. Сунниты, которые составляли большинство в районе Багдада, были объединены с шиитами, сконцентрированными в районе Басры и болот. Кроме них по Ираку распылены многочисленные национальные и религиозные меньшинства. Во главе этой мешанины был поставлен суннитско-хашимитский король, брат короля Трансиордании. После свержения монархии в 1958 году последующие режимы поддерживали политическое господство суннитского меньшинства все более и более репрессивными методами.
В силу этнической и религиозной раздробленности страны утверждение демократии может легко привести к ее распаду. Именно это соображение, подкрепленное давлением со стороны соседних арабских правителей, удержало старшего Буша от устранения Саддама во время первой войны в Персидском заливе. Вот какое осиное гнездо растревожил младший Буш своим вторжением в Ирак. Понятно, что утверждение демократии не было его главной целью. Как уже отмечалось, истинные мотивы окутаны тайной, однако государственное строительство вряд ли значится среди них. Так или иначе, в Афганистане условия для этого были намного благоприятнее, но администрация Буша не воспользовалась ситуацией. Одна из причин, по которым я так активно выступал против вторжения в Ирак, заключалась в том, что подобная акция неизбежно принесла бы идее вмешательства в государственное строительство дурную славу.
Я уже отмечал, что крайне трудно понять, как президент Буш мог решиться на вторую войну в Персидском заливе, не оценив заранее возможные последствия и не подготовившись к ним. Со стороны участников первой войны в заливе и наших европейских союзников звучало достаточно предостережений. [37] Тем не менее обычная осторожность геополитических реалистов уступила самонадеянности сторонников идеи американского превосходства, засевших в Министерстве обороны. Они готовили свои планы втайне и не выставляли их на публичное обсуждение. Если военная часть плана была блестящей, то все последующее обернулось ужасным провалом. По-видимому, те, кто участвовал в планировании операции, ожидали, что иракская армия не полезет в драку, и надеялись сохранить ее и превратить в оплот безопасности страны в последующем. На свет вытащили иракского эмигранта с сомнительным прошлым, Ахмеда Чаллаби, и превратили в главу временного правительства, а проживающему в эмиграции сыну известного шиитского религиозного деятеля, Абдул Маджиду Эль-Хоэю, уготовили роль лидера шиитской общины.
Но все произошло совершенно не так. Во время вторжения часть федайинов Саддама оказали сопротивление, а остальные же вооруженные формирования, включая элитную республиканскую гвардию, рассеялись при первом же ударе. После оккупации началось безудержное мародерство, и победа обернулась хаосом. Эль-Хоэй сразу же после возвращения был убит в одной из мечетей в Наджафе. Среди населения Ирака, которое и не думало встречать американцев как освободителей, стало расти недовольство.
Саддам Хусейн, по всей видимости, планировал развертывание партизанской войны. Похоже, что он задумал это еще в октябре 2002 года, когда выпустил на свободу всех заключенных иракских тюрем. Партизанская тактика заставляет вторгшихся вести себя как оккупанты – подозревать всех и вся, наносить оскорбления и обиды, которые обращают население против них. Ирак, кроме того, стал как магнит притягивать к себе террористов, подготовленных «Аль-Каидой» в Афганистане. «Закручивание гаек» саудовскими властями вынудило ячейки тайных организаций перебраться из Саудовской Аравии в Ирак, что привело к эскалации насилия. Саддам Хусейн не имеет никакого отношения к событиям 11 сентября, однако президент Буш совершенно прав, когда говорит, что Ирак стал главным фронтом в войне против терроризма, хотя убийство солдат – это не терроризм, а партизанская война.
Вряд ли Министерство обороны могло просчитаться сильнее. Я ожидал непредвиденных неблагоприятных последствий, но то, что произошло в реальности, намного превзошло мое воображение. Мы увязли в трясине, которая сродни Вьетнаму. Вторгшись в Ирак, мы уже не можем выпутаться. Очень возможно, что в стране развернется кампания за вывод войск, как это было во время вьетнамской войны, однако наш уход грозит непоправимым ущербом положению Америки в мире. Из-за нашей зависимости от ближневосточной нефти Ирак для нас в этом отношении еще хуже Вьетнама.