Между тем, по мнению американского исследователя Энтони Кордсмена, «этот саудовский диссидент считается далеко не самым опасным, скорее, его критика относится не целиком к саудовскому королевскому режиму, а лишь к роли королевства как регионального сателлита США» [68] . «Показательно, что подавляющее большинство участников террористических акций в США 11 сентября 2001 года имели саудовские паспорта». [69]
Таким образом, один из главных союзников США в регионе – Саудовская Аравия, по мнению многих американских аналитиков, сама непосредственно причастна к международному терроризму И оснований для таких утверждений более чем достаточно, особенно у России, Северного Кавказа, Дагестана – именно здесь запущенный не без активного участия Саудовской Аравии «вирус»-проект так называемого «ваххабизма» привел к наиболее разрушительным и кровавым последствиям.
Важным стратегическим союзником США в регионе от Черного до Каспийского моря является Турция. Но и в ней существует серьезная исламская оппозиция, недовольная модернистскими тенденциями и следованием Турции в фарватере американской внешней политики.
Как и в Саудовском королевстве, в Турции основным способом отвлечения оппозиции от борьбы с правящим режимом оказывается негласное разрешение на экспорт пан-исламистских и пантюркистских идей в другие государства. Более того, оппозиция в этом плане активно используется спецслужбами этих стран для вмешательства через «гуманитарные» организации и фонды во внутренние дела других государств. Для Турции – это также все постсоветское пространство, особенно территории с тюркоязычным и мусульманским населением.
Американский ученый Артур Лоури признает, что «в течение всего периода «холодной войны» ислам был нашим союзником. Исламские режимы определяли для себя в качестве врага «безбожный коммунизм», и Соединенные Штаты эксплуатировали это отношение наиболее активно в Афганистане, где моджахеды получили от ЦРУЗ млрд долларов для того, чтобы изгнать русских. Эти же «борцы свободы» стали и героями американских средств массовой информации. Неофициальный союз с моджахедами даже пережил волну антииранских настроений, которая последовала после ниспровержения шаха и взятия американских граждан в заложники.
Если это имело место тогда, то теперь во многих средствах массовой информации ислам изображается как фанатичная, антидемократическая, враждебная Западу религия [70] . Но только в тех случаях, когда речь не идет об очередных «моджахедах», которые выполняют туже роль в новой блоковой политике США, что и в Афганистане. Однако, сравнивая действия на мировой арене региональных исламских сателлитов Америки, нетрудно прийти к выводу о том, что наибольшее совпадение геополитических интересов здесь наблюдается все-таки с Турцией.
Поддержка США любых региональных альянсов, имеющих антирусский акцент, от экономического ГУУАМ до пантюркистских устремлений Турции в тюркоязычных республиках СНГ, свидетельствует о наличии у Вашинтгтона далеко идущих политических и экономических планов в Каспийско-Черноморском бассейне.
Хотя политическая «дружба» с Америкой не всегда безусловно выгодна Турецкой Республике. Одним из последних проявлений вынужденных уступок Турции Америке можно назвать ее отказ от взятых ранее международных обязательств защиты Аджарии. Несмотря на попытки Аслана Абашидзе напомнить Турции и России о заключенных ими и не денонсированных договорах, обе страны предпочли отказаться от соблюдения договора, чтобы не пойти на обострение отношений с поддерживаемым США режимом Саакашвили.
Причем мусульманской Турции подчинение мусульманского же Батуми христианской Грузии было выгодно и экономически, и политически, а Россия, поддерживавшая до этого Батуми, но не сумевшая отстоять свои интересы, и экономически, и политически от этого проиграла. Но политические решения в обоих случаях принимались не из конфессиональной солидарности, а в силу политической необходимости или выгоды, в конечном счете, в интересах и под откровенным давлением США.
Создав через своих сателлитов систему управляемых конфликтов в Закавказье и на Северном Кавказе, Вашингтон стремится во что бы то ни стало ограничить влияние России в этом важном стратегическом регионе, дающем возможность добиться своего господства над Евразией, которую геополитики отождествляют с Мировым островом, а центр ее – с так называемой «Срединной землей» (Heartland). Не случайно положения статьи «Географическая ось истории» одного из основоположников современной геополитики К. Макиндера – теоретика и во многом практика англо-американской геополитики и геостратегии XX века – до сих пор остаются классикой жанра. Ему удалось наиболее емко выразить суть англосаксонского и англоамериканского видения места России и Германии в современном мировом раскладе. «Вся драма человеческой истории разворачивается на просторах Мирового острова и окаймляющего его Римленда и, так или иначе, «вращается» вокруг «Срединной земли» (Heartland). Отсюда, из центра Евразии, идут исторические импульсы давления так называемых «разбойников» материковой суши (скифы, гунны, хазары, арабы, монголы), несущих с собой «авторитарный, иерархический, недемократический, неторговый» заряд. Навстречу «разбойникам суши» извне, из Римленда осуществляют свое давление «разбойники моря» (пираты Карфагена, Финикии, викинги, норманны, варяги), которые в ходе своих колониальных вторжений – экспедиций несут с собой практику торгового обмена и «демократических» форм политики. Именно в пределах Римленда царит некий социально-культурный хаос, который чреват становлением цивилизации в ее европоцентристском понимании, в то время как «Срединная земля» – царство застывшего архаизма, эквивалентного в том же понимании традиционалистскому Востоку.
Впоследствии, исходя из названных выше категорий, в своей работе «Демократические идеалы и реальность» (1919 г.) Макиндер сформулировал важнейший закон геополитики: «Тот, кто контролирует Восточную Европу, доминирует над «Срединной землей», тот, кто доминирует над «Срединной землей», доминирует над Мировым островом, тот, кто доминирует над Мировым островом, доминирует над миром» [71] .
Совершенно ясно, что на геополитическом уровне, по крайней мере на конец XIX–XX век, это означало признание ведущей геостратегической роли России как «держателя» «Срединной земли»: «Россия занимает в целом мире столь же центральную стратегическую позицию, как Германия в отношении Европы. Она может осуществлять нападения во все стороны и подвергаться им со всех сторон, кроме севера» [72] .