Напротив, надежды тех, кто ожидал, что приход к власти ПТ приведет к переменам во внутренней политике Бразилии, быстро рухнули. Обещанная аграрная реформа почти не продвигалась. Движение безземельных крестьян (MST), связанное с партией Лулы, предпринимало еще до прихода к власти левых захваты пустующих помещичьих земель. Крестьяне надеялись, что победа левого президента приведет к тому, что созданные на этих землях кооперативы будут легализованы и получат поддержу. Однако новая власть, оставалась так же равнодушна к ним, как и прежняя. Широко разрекламированная президентом программа борьбы против голода (Fame Zero) в значительной мере осталась на бумаге, поскольку правительство не выделило на ее проведение достаточных ресурсов. При этом администрация Лулы делала все возможное, чтобы блокировать рост заработной платы, который мог, в соответствии с догмами неолиберальных теоретиков, помешать наметившемуся подъему экономики. Особые старания новая власть прилагала для проведения пенсионной реформы, направленной против «привилегий» государственных служащих. Как и в западных странах, лозунг борьбы с «привилегиями» скрывал политику, направленную на то, чтобы, отняв часть с большим трудом завоеванных прав у трудящихся общественного сектора, ослабить позиции профсоюзов, опустить общий уровень социальных гарантий и тем самым оказать давление на рынок труда. Другая задача этой реформы состояла в том, чтобы стратегически ослабить государственный сектор как таковой, подорвать его возможность привлекать квалифицированных специалистов и понизить его конкурентоспособность по отношению к частным корпорациям.
Как и всюду, подобные меры вызвали дружное сопротивление профсоюзов, причем, вопреки расчетам власти, трудящиеся частного сектора прекрасно поняли, что скрывается за борьбой против «привилегий», выступив единым фронтом с коллегами из государственных структур.
Рядовые члены партии и активисты профсоюзов сопротивлялись политике «своего» президента. Лула и его окружение отвечали массовыми чистками в партии, исключая всех тех, кто выступал против их линии. ПТ, гордившаяся своей внутренней демократией, в считаные месяцы превратилась во вполне управляемую авторитарную структуру. Многие выходили из партии добровольно. Среди разочарованных активистов сокращение ПТ теперь расшифровывалось не как Partido dos Trabalhadores (Партия трудящихся), а как Partido dos Traidores (партия предателей).
После разгрома внутрипартийной оппозиции основные усилия правящей группы были перенесены на борьбу внутри профсоюзов. Используя бюрократические-механизмы, администрация президента сумела поставить лояльных людей на ключевые посты и удалить недовольных. «Администрация Лулы уничтожила ПТ и теперь уничтожает CUT», — грустно констатировал уругвайский журнал «Agenda Radical». [448] Ирония истории состояла в том, что и партия, и профцентр исторически были многим обязаны Луле. Будучи харизматическим лидером, он сумел сплотить вокруг себя людей, укрепить их веру в собственные силы, в возможность добиться перемен. Теперь его харизма служила противоположной цели. Доверие к лидеру подрывало способность движения к самостоятельным действиям, его годами накопленный авторитет использовался для того, чтобы демобилизовать массы, парализовать их способность к действию.
Муниципальные выборы 2004 года оказались сравнительно успешными для Лулы, но одновременно и продемонстрировали масштабы возмущения среди его прежних сторонников. ПТ в качестве Новой «партии власти» усилила свои позиции в регионах, являвшихся традиционными цитаделями правых, зато проиграла в провинциях, ранее поддерживавших левых. Муниципалитет Порту-Алегри впервые за много лет перешел в руки противников ПТ.
Затем начались коррупционные скандалы. Левый актив был деморализован и дезориентирован, разделившись на тех, кто все еще пытался вести борьбу за «обновление» и «возрождение» ПТ, и тех, кто, покинув ряды партии, начинал создавать новые организации. Идеи «нового реализма» торжествовали.
Несмотря на разочарование своих сторонников, Лула сумел сохранить популярность в стране, и был повторно избран президентом в октябре 2006 года. В конечном счете, его администрация была не лучше, но и не хуже предыдущих буржуазных администраций. Партия трудящихся пережила раскол. Порвавшее с Лулой левое крыло во главе с сенатором Элоизой Эленой (Heloísa Helena) сформировало Партию социализма и свободы (Partido Socialismo е Liberdade — P-SOL) в июне 2004 года. Приход к власти Лулы сопровождался постепенным поворотом к более консервативному курсу администрации Киршнера в Аргентине. В Уругвае не дошло до столь резкого конфликта между левыми и новой властью, как в Бразилии, но разочарование среди сторонников Широкого Фронта быстро нарастало. Левые обвиняли президента Васкеса в некомпетентности, писали про «прогрессизм без прогресса» и «континуизм». [449] Последнее трудно переводимое на русский язык слово появилось в латиноамериканском политическом жаргоне, чтобы обозначить политику левых правительств, которая во всем продолжает политику их правых предшественников — «продолжательство». В свою очередь, лидеры Широкого Фронта оправдывались, как отмечает Клаудио Кац, тем, что «маленькая страна ничего не может сделать в одиночку». По их логике, иронизирует Кац, следует, что «прогрессивная политика возможна только в больших странах». [450]
В другой маленькой стране — Эквадоре — конфликт между Лусио Гутьерресом и первоначально поддерживавшими его социальными движениями привел к краху президента. Попытка ввести чрезвычайное положение в стране не удалась. В результате народных выступлений Гутьеррес вынужден был покинуть свой пост, его сменил Альфредо Паласио, пообещавший, под давлением социальных движений, пересмотреть Конституцию, вынести на референдум вопрос о закрытии американской военной базы и т. д. Однако заявления президента были преимущественно риторическими, тем более что реальной власти у него было немного. На практике реализация неолиберального курса была парализована сопротивлением низов.
Было бы несправедливо обвинять Лулу и его соратников (а тем более Гутьерреса) в «реформизме» и «оппортунизме». Скорее это можно было бы считать для них лестными эпитетами. Они не обещали революции и социализма и в этом отношении никого не обманывали. Проблема не в том, что Лула и его коллеги по власти выступили в качестве реформистов, a в том, что и реформистами они не являются.
Как и в случае со Шредером и Блэром, правительственная практика Лулы находится просто уже за гранью левой политики, принадлежит к сфере буржуазного, неолиберального администрирования. Другое дело, что подобное управление для определенных кругов правящего класса оказывалось — по крайней мере на какое-то время — удобнее, чем господство либеральной партии. Лула сумел сделать то, чего ни один правый политик в Бразилии сделать не сумел, — дезорганизовать, деморализовать и, по существу, разгромить левое движение в стране.
«Новый реализм» торжествовал во всей своей красе. Напрашивался вопрос о том, возможен ли вообще левый политический эксперимент в реальных условиях Латинской Америки начала XXI века? Существует ли перспектива общественных перемен, или любая попытка взять власть заканчивается лишь коррумпированием тех, кто оказался на вершине государственной пирамиды?