Первые плоды появятся зимой
Если Вальтер Федорович Герман действительно не первую жизнь на свете живет, то, возможно, когда-то его звали Рози. Это был один из первых эстонцев, который поселился в окрестностях Красной Поляны. Говорят, очень трудолюбивый был человек – сейчас такие в Сочи пригодились бы. Рози-хутор со временем стал Роза-хутором. Еще месяц назад здесь была пустая строительная площадка. Теперь вовсю кипит работа. Газпром строит очередной подъемник с целой гроздью спусков разной сложности. Сотни австрийских кабинок с подогревом стоят в ряд и ждут своего часа. Сотрудник Дирекции по развитию города Сочи Дмитрий Нездоровий произносит: «Гомологированные горнолыжные трассы».
– Какие-какие?
– Если честно, я и сам еще не понял, что это такое. Но главное, что они будут.
В десяти километрах отсюда тот же Газпром строит «Лауру» – это еще целый куст гомологированных (то есть сертифицированных) горнолыжных трасс с современным подъемником и гостиничным комплексом на полторы тысячи мест разной звездности. На очереди – «Горная карусель», построенная одним московским банком. До сих пор в Красной Поляне действовал всего один горнолыжный спуск с допотопным подъемником кресельного типа, который постоянно зависал. Пользуясь монопольным положением, владельцы этого фуникулера драли с туристов огромные даже по европейским меркам деньги – тысячу рублей в день. Уже нынешней зимой заработает «Лаура». По всем законам рынка, цены должны упасть хотя бы на треть. Заместитель мэра Сочи Владимир Бойченко пообещал мне, что так и будет. Правду ли сказал чиновник – можно будет проверить, как только в горах выпадет снег. Если в нынешнем сезоне цены на краснополянские подъемники действительно снизятся – значит Олимпиада уже приносит первые плоды. Если же останутся прежними – значит призыв Путина о смене мозгов до Сочи пока не дошел и дойдет ли – не знаю.
...
Говорят, Хемингуэй считал, что если нечто написанное в тексте удалить, то это нечто в тексте все равно останется. Не уверен, что Хемингуэй так говорил, но знаю точно, что это правда.
* * *
...
Что я думаю про джинсу? [1]
Про джинсу я думаю, что это плохо. И даже не потому, что джинса развращает морально. А потому что джинса развращает профессионально.
Джинса – это просто другой путь. Если ты встаешь на него, ты можешь распрощаться с профессиональным ростом. Ты обрекаешь себя на то, чтобы занять почетное место мелкого деятеля пиар-рынка. Ты будешь время от времени рубить приличное бабло, постоянно рискуя репутацией, и в долгосрочной перспективе все равно проиграешь. Ты теряешь шанс занять такое положение, при котором тебе будут платить это приличное бабло за то, что ты просто классно делаешь свое дело. По той простой причине, что у репортера, который гонит джинсу, умение классно делать свое дело никогда не появится.
Поэтому, если вы не можете устоять против джинсы, лучше сразу идите в пиар, это будет и перспективнее и честнее.
Стать успешным и высокооплачиваемым репортером – задача сложная, но выполнимая при наличии таланта и характера. Но от достижения непростых целей больше прет. Репортер, который не разменивается на заказуху, отличается от репортера, выращенного на джинсе, примерно также, как экологически чистое яйцо – от того, которое произведено на птицефабрике при помощи антибиотиков, стимуляторов и прочей гадости. Первое яйцо труднее продать, но оно стоит дороже и обязательно найдет своего покупателя.
* * *
...
Вот Юля Гутова спрашивает: «Еще очень интересно, что делать с барьерами и проявлениями цензуры. Когда, например, требуют отправить факс сначала «туда-то», потом "ой, нет, туда-то", потом "начальник в отпуске", а потом "мы узнаем расписание и перезвоним вам через неделю"… При том что с пресс-секретарями ты давно знаком и постоянно достаешь их по сотовому. Злит все это страшно, хотя злость тут явно бесполезна. Что с ними, этими гадами, делать? Вот почему на журфаке этому не учат? И вообще…»
Попробую ответить, хотя универсальных рецептов тут нет никаких.
В принципе, по закону чиновники обязаны отвечать на письменные запросы СМИ в трехдневный срок. Разумеется, на практике это не соблюдается. Можно, конечно, подавать на чиновников в суд, но тогда придется менять профессию журналиста на профессию правозащитника.
Поэтому приходится идти на всевозможные психологические ухищрения – начиная от тендерных (человек всегда охотнее говорит с тем, у кого приятный голос противоположного пола) и заканчивая легким запугиванием.
Стандартный прием: «Уважаемый Гавриил Херувимович. Дело в том, что эта заметка все равно выйдет. Мы собираем по теме всю возможную информацию и опубликуем то, что успеем собрать. Если вы не хотите, чтобы в ней была представлена ваша точка зрения, это ваше право, но точка зрения ваших оппонентов в ней будет представлена точно, потому что они с нами поговорить согласились. Вы уверены, что это в ваших интересах? Вот, например, ваши оппоненты утверждают, что…» Потом главное – зацепить человека вопросом, на который он не может не ответить.
Еще можно дать человеку почувствовать, что он не комментирует, а консультирует. В этом качестве люди охотнее идут на контакт. Выглядит это примерно так: «Да нет, нам не нужен ваш комментарий, нам просто не понятно что имеют в виду все эти люди. Мы же не специалисты в этой сфере, а вы – специалист, один из лучших в стране. Вот, к примеру, они говорят, что…»
Но даже если несмотря на все усилия человек отказывается говорить, ничего страшного я в этом не вижу. Отказ от комментария – это тоже комментарий, и иногда даже более красноречивый, чем развернутый ответ. Главное – заставить человека услышать вопросы, а реакцией может быть все, что угодно, – даже молчание.
* * *
...
Нужно ли согласовывать текст с его героями и тем более антигероями?
Я понимаю, что этот вопрос имеет смысл лишь в том случае, если СМИ, в котором вы работаете, обладает достаточной независимостью для того, чтобы вообще этим вопросом задаваться. Но именно такое издание я и имею в виду по умолчанию во всем своем мастер-классе.
Закон о СМИ не обязывает вас давать текст на визу кому бы то ни было. Исключение – интервью должностных лиц. Но есть сложившаяся традиция: если речь идет не о репликах в репортаже, а о стандартном интервью, нужно давать интервью на визу любому интервьюируемому. Если не оговаривается иное, то публикация без согласования может восприниматься человеком как подстава, и надо иметь это в виду.
Что касается репортажа, то здесь даже традиций никаких нет, поэтому имеет смысл говорить не о долге, а о целесообразности. Лично я даю на просмотр свои тексты в нескольких случаях.
1. Только прямые речи героя, и только в том случае, если он сам об этом убедительно попросил.
2. Весь текст – только в том случае, если это было непременным условием встречи. Но требуемые поправки я при этом жестко отфильтровываю: если они справедливы или просто никак не портят текст, то соглашаюсь; если же человек предъявляет свои произвольные хотелки, то игнорирую. При этом факт игнора уже никак не согласовываю, потому что никогда не обещаю, что все поправки буду непременно вносить.