Жесткая финансовая политика, монетаризм — это, кажется, «вина», в которой надо бы признаться. Вот и Ю. Лужков снова за это «наехал» на реформаторов: дескать, зря слушали МВФ, применяли надуманные западные схемы вместо того, чтобы присматриваться к нашим российским особенностям. Душа просит потрафить московскому мэру, может, завтра — президенту России. Что-то внутри шепчет: согласись, виноваты. Прислушиваюсь — нет, это не совесть шепчет, а рабство, блюдолизство, страх. Совесть как раз говорит: здесь виниться не в чем. А если и есть, то только в том, что уступали, пугались нажима и «народного гнева», когда в интересах страны необходимо было проявить волю.
Объяснение простое. Если уж вынуждены оказались освободить цены, надо было сразу зажимать государственные расходы и сбалансировать бюджет. Когда бюджет не сбалансирован, дефицит его приходится закрывать печатанием денег. А это влечет известные последствия: не просто гиперинфляцию, но одновременно обнищание большинства, обогащение немногих. Посмотрите на Польшу, Чехию, где инфляцию после освобождения цен задушили в зародыше. Там нет такой глубокой социальной дифференциации, как у нас, там удалось сохранить более высокий уровень социального обеспечения. Там, кстати, уже давно начался экономический рост, про неплатежи и бартер забыли. Денежной массы достаточно, кредит доступен предприятиям. Почему? А потому, что на преодоление инфляции они потратили шесть месяцев, а не шесть лет, как мы. И при этом не влезли в долги, что бы время от времени облегчать себе отношения с собственным народом.
Слов нет, в России преобразования идут труднее, проблемы здесь больше, «самые большие в мире». Но поэтому и действовать надо было решительней, активней противостоять попыткам тех, кто норовил получить свободу и собственность, не ощутив всей жесткости рыночных, реальных финансовых ограничений, да еще и заработав на неизбежной неразберихе.
Все семь лет горстка либералов-реформаторов вела отчаянную борьбу с прежней номенклатурой, с всплывшими на поверхность советскими «теневиками», со своими товарищами, не выдержавшими соблазнов власти и возможности обогащения. Как это все понятно по-человечески. Как это все неизбежно исторически: пива без пены не бывает.
Вот теперь, пожалуй, пришла пора каяться. Назову самые заметные из наших ошибок.
1. Не надо было принимать вторую модель приватизации, она затруднила процесс формирования эффективных собственников.
2. Не надо было так растягивать финансовую стабилизацию. Два года — больше чем достаточно.
3. Не надо было так часто идти на компромиссы и держаться за кресла в надежде еще что-то сделать при поддержке президента. Надо было либо энергичней двигать реформы, либо уходить.
4. Надо было меньше рассчитывать на власть, на подковерные игры и больше обращаться к народу, объяснять ему суть происходящих событий. Без упрощений и популизма.
5. Не надо было ради компромиссов влезать в долги
и строить пирамиду ГКО, которая, рухнув, погребла под собой надежды многих из нас на то, что Россия сможет когда-то стать процветающей рыночной и демократической страной.
Я каюсь, ибо в этих ошибках есть моя доля. В этих, но не в тех, что нам хотят навязать. Россия переживает глубокий и затяжной кризис не из-за реформ, а из-за того, что мы дольше всех торчали в коммунистической ловушке, из которой сегодня выдираемся с мучениями и кровью. Реформы призваны были снизить цену потерь, предотвратить катастрофу, которая без них стала бы неминуемой. И если сегодня мы видим, что цена велика, то это говорит об одном: реформы либо не достигли цели, либо не проводились вовсе. Мало сделано.
Вы, уважаемые читатели, можете мне не верить. Вам могут казаться более убедительными иные объяснения, попроще и попонятней. Однако не становитесь при этом жертвами еще одного мифа — потом это слишком дорого обходится всем нам.
XX век для России — век трагических испытаний и великого искушения, урок для всего человечества. Три четверти столетия в нашей стране длился небывалый социальный эксперимент, попытка реализовать коммунистическую утопию, обернувшаяся созданием кровавого тоталитарного режима и уродливой, неэффективной командной экономики. Огромной ценой была создана ядерная сверхдержава, сфера влияния которой охватывала два десятка стран на четырех континентах.
В конце века под тяжестью накопившихся диспропорций, непомерного бремени милитаризации и великодержавных амбиций, подрыва естественных стимулов к труду и деловой активности, под давлением массового демократического движения коммунистический режим рухнул. Мы, представители российской демократии, гордимся тем, что внесли свой вклад в его крушение. Август 1991 года навсегда останется главной памятной датой для всех, кому дороги свобода и права человека.
Распался и Советский Союз, наследник империи. На его обломках образовалась новая демократическая Россия и еще 14 независимых государств, бывших союзных республик СССР. «Великий эксперимент» завершился тяжелейшим экономическим и социально-политическим кризисом, который и по сей день переживает наша страна. Мы все дорого платим за то, чтобы вырваться из западни коммунизма.
В ноябре 1991 года президент Ельцин призвал в правительство группу сторонников либеральных реформ во главе с Е. Т. Гайдаром, которые приступили к их осуществлению с начала 1992 года. В августе 1998 года, спустя неполные семь лет, в обстановке острейшего финансового кризиса он же отправил в отставку последнее правительство реформаторов во главе с С. В. Кириенко.
Последовавшие за ним правительства либо не хотели, либо уже не могли продолжать жизненно необходимые стране преобразования. В обществе накопилась усталость, слова «реформы» и «демократия», еще десять лет назад привлекавшие всех, сейчас для многих наших сограждан приобрели негативный оттенок. Сторонникам либеральных реформ предрекают политическую смерть.
Однако зря на это рассчитывают. Идеи свободы и демократии всегда были живы в нашей стране. И чем сильней был гнет, тем глубже эти идеи укоренялись. Мы убеждены в том, что сейчас они как никогда нужны России и имеют шанс воплотиться в жизнь. Семь лет не пропали даром.
Наступает новый этап.
Пришла пора подводить итоги, извлекать уроки из накопленного опыта, перестраивать ряды, завоевывать новые позиции на российской политической сцене.
Главная идея, которую мы отстаиваем, — это свобода. Свобода, гарантированная демократией.
Так случилось, что широкое демократическое движение, которое смело коммунистический режим в нашей стране, слишком быстро раскололось после начала либеральных экономических реформ в 1992 году. Тяготы реформ понизили популярность либеральных и демократических идей. Реформаторов стали упрекать в том, что они не способны предложить идеалы, которые могли бы увлечь людей. Только голый материальный расчет. Якобы реформы ввергли нас в моральную деградацию.