• разработка и реализация политики регулирования миграции, включая поддержку беженцев и вынужденных переселенцев, а также иммиграцию квалифицированных работников;
• отмена всех остальных льгот и удешевленных услуг для населения; повышение заработной платы и пенсий должно компенсировать как минимум 80% суммы отменяемых льгот, а для 20% наименее состоятельных домохозяйств – все 100%. Нынешние проблемы с монетизацией льгот, действительно необходимой, возникли потому, что изначально уровень компенсаций был занижен, и это наложилось на относительное снижение пенсий: в 2004 году коэффициент замещения зарплаты пенсией составил 28, 6% против 37% в 2000 году;
• направление доходов государства от повышения внутренних цен на газ, дополнительных поступлений от налогообложения нефтяной промышленности и других добывающих отраслей на покрытие возросших социальных расходов. Кроме того, на эти цели следует направить средства от прекращения дотирования ЖКХ.
Бедность и неравенство будут уменьшаться при условии роста экономики через повышение зарплаты бюджетников и пенсий, которое затронет наиболее уязвимые социальные слои. Жилищные субсидии и пособия на детей должны ликвидировать наиболее глубокие ниши бедности, образуемые многодетными и неполными семьями. Реформы образования и здравоохранения, предусматривающие более высокое и эффективное государственное финансирование этих услуг в сочетании с растущими расходами населения, позволят сделать образование и медицину доступнее для менее состоятельных слоев населения. Всю эту программу можно было бы осуществить за 5–6 лет.
И больше ничего не надо.
Необходимым условием демократии и стабильности повсеместно признается наличие в обществе среднего класса (или средних классов), которому есть что терять и который невосприимчив к призывам радикалов. Между тем многие утверждают, что в России среднего класса нет. Как подсчитал О. Шкаратан, у нас семьи, которые можно было бы отнести к среднему классу, составляют всего 2, 1% населения (Шкаратан 2004: 34—35). Отсюда вывод: «В современной России среднего класса как несущей опорной конструкции общества нет и быть не может» (Там же). Если прибавить к этому оценку уровня бедности в России, сделанную тем же автором (80—85%), становится ясно, что демократии у нас тоже быть не может. Я твердо знаю, что мой друг О. Шкаратан – настоящий сторонник демократии. Просто он, как и многие российские интеллигенты, придерживается третьей позиции из тех, что были упомянуты в начале этой главы. Он ищет подтверждения своему мнению о том, что неправильное проведение реформ надолго погубило демократическую перспективу России.
Посмотрим, насколько российская действительность соответствует подобным заключениям. Начнем с попытки уточнить, что имеется в виду под понятием «класс». В свое время К. Маркс предложил концепцию классового общества, разделяя классы по признаку основного источника доходов и средств существования. Буржуазия существует за счет капитала; наемные работники – за счет продажи своего труда, единственного товара, которым они располагают; землевладельцы, остатки сословия феодалов – за счет ренты от земельной собственности; мелкая буржуазия и крестьянство – за счет продажи продуктов собственного труда с привлечением в ограниченных размерах наемной рабочей силы. Простая и ясная схема!
Потом эта ясность показала свою теневую сторону. Мне кажется, что идея среднего класса, а также теории более сложной социальной стратификации появились как реакция на марксистскую схему, чтобы подчеркнуть, что не все так просто. Общество изменилось, классовые перегородки в нем утрачивают значение, и классовая борьба теряет смысл. Да, пролетариату нечего было терять, кроме своих цепей. Но сейчас большинство в обществе составляет средний класс, которому есть что терять, и он является опорой социальной стабильности.
В таком понимании средний класс (или средние классы) оказывается весьма расплывчатым понятием. Его чаще всего и определяют, перечисляя различные категории граждан, выделяемые по разным признакам: уровню и источникам доходов, характеру потребления, профессии, уровню образования, типу социального поведения и другим.
Поскольку нам нужны количественные оценки, я могу представить три подхода к определению среднего класса. Первый – по уровню доходов. Условимся, например, что домохозяйства с доходами менее 4, 3 доллара в день образуют слой бедных (бедные по высшему критерию Всемирного банка, включая «почти бедных»). В 2000 году это составило 46, 5% населения. Богатые – не более 3–3, 5% населения. Тогда 50% населения между этими группами – средние слои. Назвать их средним классом я не решаюсь. Но все же, по российским меркам, это большинство населения. Конечно, это определение малосодержательно для того, чтобы видеть в нем опору демократии.
Второй подход. Условимся, что мы рассматриваем группу стран с устойчивой демократией, например группу стран – членов Организации экономического сотрудничества и развития. Возьмем их усредненное распределение населения по доходным группам. В середине распределения выделяем часть, представляющую большинство населения, и смотрим, какими показателями характеризуется их образ жизни. В США, например, представители этих слоев составят 70—80% населения, в Западной Европе – 50—60%. Потом попробуем оценить, какая доля населения России имеет сравнимые характеристики образа жизни и потребления. Мне кажется, что авторы опубликованных в 2001 году в журнале «Эксперт» материалов по изучению среднего класса в нашей стране использовали примерно такую методологию. Их оценка – около 7%.
Третий подход состоит в том, что средние классы определяются набором признаков и их численность оценивается как совокупность домохозяйств, обладающих этими признаками. Такой подход принят, в частности, коллективом авторов книги «Средние классы в России», подготовленной под редакцией Т. Малевой (Средние классы 2003). Они выделяют три группы признаков: 1) материальные ресурсные признаки – доходы, расходы, потребление, накопленные сбережения, имущество; 2) нематериальные ресурсные признаки – уровень образования, профессионально-квалификационная позиция, должностная позиция; 3) признаки социального самочувствия (самоидентификация) – самооценки успешности экономического поведения, успеха, комфортности нынешней жизни (Там же, 31). Численность и доля средних слоев определяется как пересечение (логическое произведение, конъюнкция) множеств с соответствующими признаками. Следует предположить, что в пересечении должен браться какой-то один признак из каждой группы.
Авторы выделяют ядро средних классов – пересечение трех признаков и полуядра – парные комбинации признаков. Совокупность домохозяйств, обладающих по крайней мере двумя из трех признаков, образует обобщенный средний класс. В обследованной выборке в ядро вошли 6, 9% домохозяйств (12, 9% – в городах). Обобщенный средний класс – 20% домохозяйств, в том числе в городах – 30%. Еще вводится совокупный средний класс – множество домохозяйств хотя бы с одним признаком среднего класса – 52, 2% (в городах – 62, 3%) (Там же, 214—217). Вот некоторые интересные выводы этого исследования, связанные с его методологией: