В России даже проблема такая не ставится — и потому мы отстаем и во всем остальном. Если мы видим, что решение лежит в формировании той или иной новой инстанции власти — то и надо делать их столько, сколько нужно для ответов на вызовы (а не сколько положено по написанному в Конституции).
Заранее предопределяя структуру власти, мы закрываем себе возможность ее усиления. Но только подлинная, сильная, настоящая власть может решать и хозяйственные, и социальные задачи, и противостоять терроризму, и строить инновационную экономику, если это будет сочтено необходимым.
УКРЕПЛЯТЬ ВЛАСТЬ — не значит скрутить всех в бараний рог. Это значит построить такую композицию властных инстанций самого разного рода и работающих по разным принципам (от полицейского до консциентального), чтобы обеспечить воспроизводство жизни страны, народа, всех людей. Воспроизводство и преумножение.
Понять это тому, кто привык отождествлять власть и государство, очень и очень трудно. Да и сам русский язык препятствует такому пониманию, поскольку власть как структуру и власть как материю мы обозначаем одним словом. Возможно, здесь поможет следующий пример.
В Великобритании власть и жизнь страны удерживаются королевской семьей, а также старым и новым дворянством — членами палаты лордов. Они сохраняют баланс, сохраняют контур границ власти: например, следят, чтобы СМИ не слишком критиковали государство, а государство не слишком критиковало СМИ. Они удерживают порядок, прекрасно понимая, на какие действия государства народ никогда не согласится. Народ тоже является одной из инстанций власти: голосование закона, запрещающего охоту на лис, провалилось. Нам трудно в это поверить, но получается, что возможность поохотиться на лис является одним из тех «скрепов», которые удерживают порядок жизни в Великобритании. И государство ничего не может с этим сделать — оно само есть порождение этого порядка. Не вооруженные пистолетами английские полицейские позволяют удерживать власть эффективнее, чем если бы они были вооружены — именно за счет существующей композиции власти, в которую собраны самые разные инстанции: и лорды, и народ, и СМИ, и автономии, и т. п.
Порядок поддерживается в числе прочего и за счет системы элитарного образования, через которую все будущие столпы общества и государственные деятели обязаны пройти. Получается, что образование (Итон, Кембридж и т. п.) является более эффективной инстанцией власти, чем государство.
Композиция из разнообразных инстанций власти, которая олицетворяется несколькими сотнями семей или групп (именно эти люди удерживают баланс, равновесие и всю страну), есть почти во всех развитых странах: и в Израиле, и в США. Именно такая структура задает те границы, до которых может дойти государство.
Эта композиция постепенно меняется: медиамагнаты раньше в нее не входили — теперь входят; в Англии сначала опорой страны служила лишь королевская семья и лорды — теперь добавился политический, научный, коммерческий истеблишмент.
При существовании таких властных композиций государство является одной из частных инстанций власти — той, которая будет решать свои специфические задачи, недоступные никому более. Например, поддерживать большие инфраструктуры. Но не нужно считать его ответственным за преумножение жизни — это задача всех инстанций власти в совокупности.
КАК ЖЕ ПОДОЙТИ к постановке реальных проблем формирования новой, реально действенной инстанции власти? Прежде всего надо выделить основные угрозы с точки зрения продолжения жизни. Выделить факторы ослабления и, соответственно, усиления власти — и дальше начать думать над тем, как ослабить первые и усилить вторые. Но это после, а сначала надо перечислить реальные угрозы по отношению именно к государственной власти как одной из инстанций.
1. Проблема целого.
Власть должна сформировать пространство для продолжения и преумножения жизни некоторого целого. Именно здесь сегодня и заключается проблема, поскольку не обсуждается, что же это за целое: это должна быть жизнь страны? жизнь всех ее граждан? жизнь на территории? или жизнь государства? или русского этноса как русского? или жизнь империи по типу этнической конструкции — соединения русского суперэтноса и других этносов? Безо всяких дискуссий по этому поводу сразу делается утверждение о необходимости «укрепления государственной вертикали власти» — то есть бюрократической конструкции.
В Европе это целое совсем недавно понималось как жизнь нации. Сегодня происходит очень значимый сдвиг: теперь для европейцев и граждан США таким целым является цивилизованный и демократический образ жизни. Они теперь пекутся не о жизни страны, а о жизни целого — свободного мира, в том числе и сталкиваясь с Россией на его границах.
Поэтому для России абсолютно необходимо сконструировать и объявить равномощное целое. В советские времена на такое целое страна ориентировалась. Оно называлось «социалистический лагерь», «дело мира и социализма» и т. п. Советский Союз был частью, ядром некоторого порядка, о котором власть пеклась. Сегодня в России ничего подобного нет, а власть не понимает, зачем ей — и всему народу — нужна та или иная территория.
Отсутствие равномощного целого делает нас неконкурентоспособными с ЕС и США.
2. Проблема административно-территориального деления.
По-видимому, именно здесь может состояться событие нового становления власти в России, если будет проявлена необходимая воля.
Дело здесь не только в том, чтобы «продавить» новое территориальное деление, соответствующее новым хозяйственным реалиям. Прежде всего необходимо определить, какова будет в России национальная политика, и вообще, что это за страна — Россия? Существует как минимум три варианта: это многонациональная страна; это страна с основным, системообразующим этносом и многими иными; либо же это моногосударство, рассматривающее себя как «плавильный котел» по формированию новой общности (учтем при этом, что время наций и национальных государств уже прошло, и многим народностям и культурным автономиям уже не суждено стать нациями). Далее возникает вопрос о том, насколько безусловная культурная автономия может и должна проявляться в устройстве органов власти? В соответствии с ответами на эти вопросы и должно строиться новое территориальное деление.
Возможно даже, что оно должно быть построено совершенно иначе — границы административных округов могут, например, не совпадать с округами судебными, образовательными, хозяйственными, округами национального расселения и т. п. А может быть, учитывая, что современные типы власти экстерриториальны, следовало бы и вовсе подвергнуть сомнению сам принцип территориального деления?
Россия имеет дело с явным анахронизмом, наслоением трех предыдущих национальных политик — дореволюционной, советской и перестроечной. Проблема административного деления не ставится и тем более не решается. А ведь сегодняшние национальные властные органы, образовавшие прочные структуры с национальным же бизнесом и с национальным устройством жизни, которое не совпадает с официальным, в первую очередь ответственны за воспроизводство условий для терроризма или для таких вызывающе отвратительных случаев, как недавние события в Черкесске, которые просто уже отдают какой-нибудь Колумбией, а то и полпотовской Кампучией [69] .