* * *
Алексей понимал, что при таком незначительном перевесе в численном составе бандиты обречены. Их подпустят на десять метров. С десяти метров ни один спецназовец не промахнется… Только четверым придется взять на себя по два противника. Если сюда же добавить эффект неожиданности, то можно быть уверенным, что вся боевая часть операции закончится в течение нескольких секунд.
Майор Арефьев вышел на связь через полчаса.
– Мы отработали… Алексей… Мы заедем за Валерой и Виталиком… Пусть на дорогу выходят через час двадцать… Тебе я только сочувствую… Тебя еще долго будут на допросы таскать…
* * *
Еще до того как Валера с Виталием ушли, к забору подъехал «Запорожец». За рулем сидел не Мишка, а дядя Леня. Мишка с переднего сиденья встал, и Алексей издали увидел его окровавленную грудь. И потому закостылял, торопясь, навстречу.
– Как же тебя угораздило…
У Мишки с левой стороны была сильно рассечена грудная мышца. Но ранение было не проникающим и жизни не угрожало.
– Ерунда, заживет… – отмахнулся Мишка. – Шуганули мы этих дагестанцев… Один с ножом на меня выскочил… Я как раз кол только поднимал… Но потом я опустил… Ему прямо на рожу… Там не рожа, а незнам чего стало… Короче, дал я им неделю от твоего имени, чтобы убирались… Дома продать и мотать домой…
– Тебе к врачу надо… – чему-то улыбаясь, сказал старший лейтенант Разгуляев.
– Я еще жить хочу… – улыбнулся и Мишка, показывая в дополнение ко всему и выбитый зуб. – У нас тут ветеринар-пенсионер живет… Он любую рану зашьет… Не впервой… А батя-то мой… А… Не смотри, что старый и больной… Рука-то тяжелая… Как приложился одному, аж ноги на заборе повисли, а сам за забором…
– Значит, еще и это на мне… – вздохнул Алексей…
– Ты что, думаешь, новости мне рассказать сможешь? – Артем Палыч, кажется, пьянеть начал уже основательно. – Ничего нового я от тебя не услышу… И что к тебе какие-то помощники пожаловали, тоже понимаю… Одному тебе не по силам было это дело провернуть…
– Я не один был… У меня в деревне и родня, и друзья… – скромно сказал Пашкованцев. – Да и сослуживцы поддержать меня приезжали… Вы же видели сами…
– Родственники… Друзья… Алкашня… Такие же, как я… – отставной следователь опрокинул в рот очередную рюмку. – И ты виноват, что я пить начал каждый день. Я раньше лучшим следователем в прокуратуре считался. Лучшим на весь район… Вон хоть отца Георгия спроси… Он меня много лет знает… И ты думаешь, не мог бы я тебя посадить? Да как нечего делать… Людей с гораздо меньшей виной сажают… Вообще без вины сажают… Надо посадить, мешает кому-то – как нечего делать… Хлоп!.. Получи срок и в следующий раз не рыпайся… А мне самому эти кавказцы на нервы действовали… Я знал, что ты – преступник, и тебе следует сидеть… А что-то сдерживало… Жалко тебя было… Такое горе у человека… И правильно ты с ними рассчитался… Это я признаю… Только вот за удовольствие такое, за расчет такой вот тоже платить надо… Много лет надо отсидеть за такие приятные ощущения… А сначала пожалел… Не подумал, дурак, пропитыми мозгами… Тебя пожалел, а меня вот никто жалеть не стал… Такое крупное дело, серьезное дело, и висит. А тут всех следаков из прокуратуры в следственный комитет передают… Оказалось, всех передают – да не всех берут… Вот меня из-за этого дела и не взяли… Пинанули на пенсию, и все тут… Возраст не вышел, а выслуга есть… Все культурно – не нужен, спасибо, гуляй, Артем Палыч… А новый следак, которому дело попало, вообще ничего в нем не понял… Пацан… Так и висит до сих пор… И пусть висит…
Строганов еще рюмку себе налил. Хотел было и необычно молчаливому отцу Георгию налить, но тот рюмку ладонью закрыл.
– Может быть, и так… – согласился Алексей. – Может быть, пусть висит… На душе только камень висит…
– Еще бы не висеть… – возмутился Строганов. – В общей сложности больше трех десятков трупов…
На это обвинение Пашкованцев не отреагировал.
– Я когда на следующий день в райцентр поехал, документы на смерть жены и дочери оформлять, попутчика взял… На автобусной остановке… Вижу – из кавказцев… Лицо разбито, изуродовано… Нос всмятку… Не знаю зачем, сам остановился, посадил в машину… Догадался, что это из дагестанцев парень, которых наши мужики гнали… Но все же спросил, что с ним случилось… Парень злобится… Дома, говорит, четырежды их грабили… Приходят бандиты в село и грабят… Потому что они не местные там были… Из другого тейпа… Никто за них не заступался… Бывает там такое… Решили в Центральную Россию переехать, чтобы спокойно жить и работать, детей растить… Только переехали, только устроились, приезжают какие-то, избили и приказали за неделю дома продать и убираться домой… А как эти дома продашь? Они без хозяев много лет стояли, никому не нужные… Повезло кому-то, что купили… Здесь в каждой, говорит, деревне, этих домов… И никто не покупает… Что, говорит, делать? Все равно бросать придется и отсюда тоже бежать… Жизнь-то дороже… И за детей страшно… Довез я его до райцентра… Сначала как-то за своими мыслями забыл даже про парня… А потом раз увидел другого, с таким же разбитым лицом, и про этого вспомнил… И уже полгода парень этот из головы не выходит… И постоянно думаю, что я во всем этом виноват…
– Ты и виноват… – сказал Строганов.
Но Алексей на Артема Палыча не смотрел, он говорил, кажется, для отца Георгия.
– Ты и виноват… – пьяно повторил отставной следователь, привлекая к себе внимание повышением голоса. – И я виноват… А что с того, чечен он или дагестанец… Что с того, чем он тебя хуже?
– А вот, Артемий, привез мне Алексий фотографии икон… Они там где-то в Дагестане около границы кого-то ловили…
– Большую банду блокировали… В Грузию уходила… – подсказал Алексей.
– Да… Большая банда… И дагестанцы там, говорит, и чеченцы, и всякие… И груз у них был… Русские иконы… За границу вывезти хотели… А их блокировали и груз отбили… И видишь вот как… Иконы там из моего храма… Когда мой храм грабили, когда меня бородой в пол положили, эти парни-то в масках…
– И что – иконы? – спросил Строганов. – Вернули?
– Я написал заявление… Сразу, как Алексей фотографии мне привез…
– Ну и к чему ты, отец Георгий, рассказываешь мне это? – не понял Артем Палыч. – Ты хочешь сказать, что правильно твой старший лейтенант бойню устроил? По справедливости, что ли? А где она, справедливость? Меня вот выгнали, про справедливость не вспомнив…
– Да… – согласился Алексей. – Тот парень с разбитым лицом, когда я подвозил его, тоже несколько раз спрашивал: где она, справедливость?…