– Увы, Оксаночка, деду уже не расскажешь, царствие ему небесное. Но я вообще-то тоже знахарь, – сказал Александр и поразился слетевшим с языка словам.

Оксана с недоверием посмотрела на него:

– Что-то ты больно молод для знахаря.

– Тридцать четыре. Иисус в эти годы мертвых оживлял. – Александр еще раз поразился своей нескромности.

– Иисус в эти годы уже был распят и воскрес, – уточнила Оксана.

– Ну вот видишь! А ты говоришь – молодой.

– Давайте уже ужинать! – прервала их диалог Соня.

Все дружно уселись за стол. Алексей открыл бутылку.

– Ну что, давайте выпьем за встречу! – предложил он.

Когда бутылка была допита и желудки не желали больше ничего в себя вмещать, Алексей обнял Соню и полупьяным голосом сказал:

– Софи, а не пойти ли нам спать? Завтра рано вставать. Оксана, ты у нас ночуешь? Домой, сама понимаешь, я тебя доставить не смогу.

– Да, конечно, у вас останусь, – отозвалась Оксана, убирая со стола и удивляясь, как здорово Алексей играет свою роль.

– Ну, в общем, постелешь себе сама. И придумай, пожалуйста, куда уложить Александра.

Знакомство поближе

Оставшись одни, Александр и Оксана сначала несколько минут сидели молча и смотрели друг на друга. Разговор начинать не хотелось, но и молчание уже становилось тягостным. Тогда Оксана отвела глаза и сказала:

– Я даже не знаю, как тебя отблагодарить за то, что ты нас с Алёнкой из леса вытащил. Мне даже подумать страшно, что было бы, если бы я оказалась там одна.

Александр улыбнулся:

– А я считаю, что это ты мне помогла ее из леса вынести. Один я, как бы ни был силен, двадцать километров протащить ее не смог бы. Так что ты не зря за ней увязалась.

Оксана вздохнула:

– Если бы я за ней не увязалась, то она, скорее всего, и не спрыгнула бы.

Александр слегка побледнел, но в полумраке комнаты, освещенной несколькими слабыми бра, Оксана этого не заметила.

– Ты хочешь сказать, что она спрыгнула? – обреченным голосом спросил Александр. – Может быть, все-таки нечаянно сорвалась?

– Не знаю. Может быть. Я в это время была к ней спиной и уже почти вошла в лес. А она стояла на краю и кричала мне вслед, что сейчас прыгнет.

– Интересно! Это еще что за шантаж? Чего она от тебя хотела?

– Она-то, может быть, и ничего, но… – Оксана внимательно посмотрела на Александра, сомневаясь, можно ли с ним говорить о таких вещах.

– Ну, договаривай, – кивнул Александр, как будто понял ее немой вопрос. – Я постараюсь понять.

– Видишь ли… в Алёне жили два человека. – Оксана замолчала, оценивая его реакцию. Он был совершенно серьезен – честно пытался переварить информацию. Тогда она продолжила: – Иногда вторая сущность как бы просыпалась и подчиняла себе ее волю. И тогда у нее возникали суицидные наклонности. Правда, они не всегда проявлялись как попытка умереть. В предыдущий раз она изо всех сил старалась, чтобы ее выгнали с работы.

– Каким образом?

– Ну, делала очень грубые ошибки, хамила начальству, и все такое.

– А с чего ты взяла, что эта была не сама Алёна? Может быть, она просто была в плохом настроении?

– Нет. Она вся менялась. И глаза… Ну как тебе сказать? Вот смотришь человеку в глаза и понимаешь, что это не он… – Почувствовав, что не смогла толком выразить свою мысль, Оксана обхватила голову руками. Ее взгляд заметался по комнате, как будто пытаясь найти доходчивое объяснение. – Ты сны видишь? – спросила она вдруг у Александра.

– Конечно.

– У тебя бывает такое, что ты утром просыпаешься и понимаешь, что видел во сне кого-то из своих знакомых, но сам сюжет сна вспомнить не можешь?

– Мне кажется, я понимаю, о чем ты говоришь, – после недолгой паузы сказал Александр. – Бывает. И что?

– Но если ты не помнишь сюжета, то откуда знаешь, что видел этого своего знакомого?

– Ну, как будто бы остается его след в памяти. Просто след.

– Вот! – обрадованно воскликнула Оксана. – У каждого человека, кроме индивидуального лица, отпечатков пальцев и генетического кода, есть еще что-то нематериальное, тоже способное оставлять след! Так вот, та сущность, которая проявлялась в Алёне, была совсем другим человеком, и я это видела. Но, кроме меня, почему-то этого никто не замечал.

– В медицине это явление называется шизофрения, – улыбнулся Александр.

Оксана обиженно и немного растерянно посмотрела на него.

– Это я про Алёну, – уточнил Александр.

– А-а, – успокоилась она, – а я думала, про меня. Нет, шизофрения – это, мне кажется, совсем другое. Случай Алёны я бы назвала «одержание».

– И часто ты замечала в ней этого «одержателя»? – серьезно спросил Александр.

– Нет, не часто. В первый раз – когда они с ребятами вернулись из Новой Трёшки. Но тогда я его еще не идентифицировала как инородное существо. Думала, просто устала девчонка, капризничает. Но когда я его изгнала и увидела резкую перемену в ее… как бы это назвать?

– Ауре?

– Ну… давай так назовем, хотя я немного не это имела в виду.

– Нет, нет! – возразил Александр. – Давай сформулируй, что ты хотела сказать, иначе я могу не понять.

– Ну что такое аура? – начала объяснять Оксана. – Когда говорят это слово, всем представляется некий видимый только особо чувствительным людям ореол вокруг человека. Так вот, я никаких ореолов не вижу. Я чувствую в своей душе след души другого человека. Ну вот, например, моя мама. Иногда она бывает хорошая, ласковая, добрая, милая. А иногда – вредная, злая, ворчливая. Иногда сообразительная, может дать дельный совет. А иногда ну такая тупая! Но ее «след» всегда одинаковый, это всегда она.

– Понятно. А когда еще ты видела эту сущность в Алёне?

– Утром, когда мы пришли на поляну. Она подошла к камню и о чем-то с ним разговаривала. Я подошла к ней, а она на меня так глянула… И я поняла, что это опять не она, а то существо.

– А почему ты его опять не изгнала?… Кстати, а как ты изгнала его в первый раз?

Оксана поморщилась от неприятного воспоминания.

– Я его обматерила, причем очень грубо.

– И что, он испугался мата?

– Он не испугался, он просто исчез.

– Интересно… Ну и почему ты его не изгнала снова?

Оксана задумалась, восстанавливая в памяти свои ощущения в тот момент.

– Ну, во-первых, я была замерзшая, уставшая и искусанная. Во-вторых, Алёна не сделала ничего плохого, а дала дельный совет побегать, чтобы согреться. За что же было ее материть? А в-третьих… Меня от этого мата саму чуть на изнанку не вывернуло. Повторять не хотелось.