"Лишь после выполнения этой неотложной задачи, следует приступить к операциям по взятию Москвы…" Такая медлительность в плане «Барбаросса» явно не устраивала авторов учебника, и они желаемое выдали за действительное: "Особое значение отводилось захвату Москвы" (История Отечества, 11-й класс, с. 11).
Первый вариант плана был отвергнут еще в декабре 1940 года, но немцам крайне необходимо было, чтобы наши войска сконцентрировались на флангах, желательно севернее пинских болот, и попали в ловушку. Для этого они и допустили "утечку секретной информации" по первому варианту фланговых ударов. Вот ее-то добросовестно и добывали наши разведчики."…Немецкое наступление начнется во второй половине июня. Наиболее сильный удар будет нанесен левым флангом германской армии" (1 июня. Рихард Зорге.)
На поверку оказалось, что в Прибалтике самый слабый фланг. Вы можете не найти в современных публикациях эту фразу из шифровки Зорге. Чтобы выставить Сталина идиотом, ее зачастую изымают.
А давайте подумаем, почему эта ложная информация о направлении удара давалась немцами с относительно правдивыми сроками нападения? Сам Гальдер, начальник Генерального штаба, указывал на то, что "с первых чисел апреля и самое позднее с середины этого месяца скрыть от Советского Союза подготовку Германии к войне станет невозможно". Сроки для них были не так важны, главное, что, поверив им, мы легче бы проглотили «дезу» о направлении удара и попали в котлы.
Если подобную дезинформацию германская контрразведка распространяла даже в генеральном штабе и штабе ВМФ Германии, то уж германскому послу в Японии Отто и немецкому атташе в Бангкоке Шолю, от которых питался Зорге информацией, просто входило в служебные обязанности "поощрять всякие фантазии" о силе немецкой армии. «Указания» ОКБ от 6 сентября 1940 года, содержащие "материалы для разведывательной службы", предписывали разные варианты по дезинформации противника, в том числе "преувеличивать состояние соединений, особенно танковых".
В начале июня Зорге передает, что "на границе сосредоточено от 170 до 190 дивизий. Все они танковые либо механизированные". (В вермахте на начало войны было 19 танковых и 14 механизированных дивизий). За пять дней до войны Зорге сообщает, что на советско-германской границе удар нанесут войска численностью в миллион человек, остальные втянутся постепенно. Нет и намека на блицкриг, на направление главного удара. (Спи спокойно, товарищ Сталин!) Немцы же в свой первый удар вложили все силы, оставив в резерве командующих групп лишь 4,5 % дивизий от общей численности 4,6 млн. человек.
Мы ни в коей мере не обвиняем разведчиков, не ставим под сомнение их героизм и преданность. Их дело сообщить информацию и ее источник. Все остальное решается в центре.
"Из страха или угодливости руководитель Разведуправления Красной Армии Голиков, передавая Сталину информацию разведчиков, квалифицировал ее как дезинформацию (ИО, 11-й класс, с. 14). Как доказательство приводится заключение Ф.И. Голикова: "Слухи и документы, говорящие о неизбежности весной этого года войны против СССР, необходимо рассматривать как дезинформацию, исходящую из английской и даже, может быть, германской разведки".
Школьники, скорее всего, и не замечают, что Филипп Иванович, светлая голова, абсолютно прав — войны-то весной не было!!! Она началась летом!
Как ни крути, а помог их обмануть и сам… Жуков(!), с осуждением поместивший, даже выделив жирным шрифтом, это заключение Ф.И. Голикова в свои "Воспоминания и размышления". Более того, далее в этой книге еще одна «деза». Военно-морской атташе в Берлине капитан первого ранга Воронцов сообщал о том"…что, со слов одного германского офицера из ставки Гитлера, немцы готовят на 14 мая вторжение в СССР через Финляндию, Прибалтику и Румынию".
Отмечая "исключительную ценность" этих данных, Жуков обрушивается на адмирала Н.Г. Кузнецова, который "дезинформировал Сталина" по поводу этой информации следующим выводом: "Полагаю, что сведения являются ложными и специально направлены по этому руслу с тем, чтобы проверить, как на это будет реагировать СССР". Ну а далее у Жукова, как итог, снова безапелляционный вывод: "И.В. Сталин допустил непоправимую ошибку, доверившись ложным сведениям, которые поступали из соответствующих органов".
И можно было бы согласиться с этим, если бы не один немецкий документ от 11 марта 1941 года. На секретном совещании в ОКБ был принят ряд решений о подготовке войны против СССР. Среди них и следующее: "Штаб верховного главнокомандования вермахта желает подключить к осуществлению дезинформационной акции русского атташе (Воронцова) в Берлине".
Комментарии, как говорится, излишни. Это еще раз подтверждает, как бережно надо относиться к истории и не спешить с выводами, даже если ты прославленный маршал.
Не выдерживает критики и свидетельство Жукова о том, что накануне войны ему с трудом удалось разбудить Сталина. Молотов утверждает, что в начале третьего часа ночи позвонил немецкий посол граф Шуленберг и сообщил, что ему необходимо вручить важный правительственный документ. Молотов разбудил Сталина и сказал: "Коба, Шуленберг идет ко мне в наркомат с меморандумом об объявлении войны".
Принять меморандум немедленно означало признать, что Германия напала на нас не внезапно, не по-бандитски, а как того требует международное право — объявила войну и только потом начала вторжение. Сталин приказал принять посла только после того, как военные сообщат о вторжении, сам же сразу поехал в Кремль, вызвав туда членов Политбюро.
Молотов вот как объясняет ошибочность версии Жукова. После того как Сталин уехал в Кремль, Жуков, получив донесение о нападении, позвонил на дачу. Но дежурный, а им, по Жукову, оказался заспанный генерал Власик (его что, у тумбочки, как «молодого», поставили солдаты охраны?!), не имел права сообщать, что Сталин куда-то уехал. Жуков положил трубку, и ему тут же позвонил Сталин. Жуков, конечно, не спрашивал Генсека, откуда тот звонит, но у него создалось впечатление, что Сталин еще в Кунцево.
Для чего такое накрутил Жуков, остается загадкой. Но выходит, что лишь он не проспал начало войны. А почему бы ему не написать о том, как он справился с возложенными на него накануне войны обязанностями по обеспечению войск топливом и связью? Почему директиву о возможном нападении немцев, отданную Сталиным 21 июня в 9 часов вечера, смог передать в войска (да и то не всем) лишь к часу ночи?
Впрочем, давайте поговорим о сроках нападения, проследим динамику рождения и подготовки агрессии Германии против Советского Союза. 22 июля 1940 года Гитлер настаивает начать войну осенью 1940 года. 18 декабря подписанная директива о плане войны «Барбаросса» предусматривает нападение 15 мая. 3 апреля срок нападения перенесен на 4 недели. 30 апреля выяснилось, что железнодорожные возможности не позволяют провести запланированную переброску войск. 30 мая Гитлер заявил, что днем начала операции «Барбаросса» пока остается 22 июня…
Гитлер колеблется, и Сталин делает все возможное, чтобы он еще раз перенес начало агрессии. Известное сообщение ТАСС от 14 июня было специально приурочено к совещанию у Гитлера по «Барбароссе» с докладами командующих группами армий! Уже одно это говорит, что Сталин давал понять Гитлеру, что следит за каждым его шагом и дипломатическим способом пытается затруднить ему нападение на нашу страну.