В 1937 году выясняется, что в армии окопались предатели, одним из главарей изменников оказался главный комиссар РККА Я. Б. Гамарник. К его чести, следует сказать, что, когда он понял, что арест и разоблачение неминуемы, то, чтобы не потянуть за собой товарищей, у него хватило мужества застрелиться и затруднить разоблачение своих подельников, к примеру маршала Блюхера. Этого мужества, надо сказать, ни на копейку не оказалось у трусливых заговорщиков-полководцев, которые хором и подло топили друг друга на следствии. Как бы то ни было, но место главного комиссара осталось вакантным, и после перебора вариантов в конце 1937 года на должность начальника Политического управления РККА был назначен Лев Захарович Мехлис.
Первое, что ему пришлось делать, — это продолжать чистить армию от предателей, но главным образом от подлых мерзавцев, соблазнившихся военной службой ради высоких окладов и пенсий, от мусора, который и вызвал впоследствии тяжелейшие потери советского народа в Отечественной войне. Этот мусор противостоял Мехлису, причём таких, как Мехлис, в армии было немного, а мусора — очень много, поэтому мусор своими голосами глушил мнение Мехлиса даже в глазах тех, кто Мехлису безусловно верил, — в глазах Сталина, Ворошилова, Тимошенко. Вот «приобщившийся к демократическим ценностям» Ю. Рубцов описывает якобы несправедливое недоверие Мехлиса к генерал-лейтенанту М. Ф. Лукину, о подвиге которого я уже писал:
«В 1937 году за «притупление» классовой бдительности он был снят с должности военного коменданта Москвы и направлен заместителем начальника штаба СибВО. Будучи в Новосибирске проездом на Дальний Восток, Мехлис 27 июля 1938 года телеграфировал Щаденко и Кузнецову: «Начштаба Лукин крайне сомнительный человек, путавшийся с врагами, связанный с Якиром. У комбрига Федорова (тогда — начальник Особого отдела ГУГБ НКВД СССР. — Ю. Р.) должно быть достаточно о нем материалов. Не ошибетесь, если уберете немедля Лукина». Вызванного в Комиссию партийного контроля будущего Героя Советского Союза спасло лишь заступничество Ворошилова».
Как видите, еще в 1937 году Мехлис предлагал убрать из РККА малодушного, по сути, предателя, сдавшего немцам без боя четыре армии в октябре 1941 года под Вязьмой. (Надо сказать, что за такой подвиг Героем можно было стать только по представлению «приобщившихся к демократическим ценностям», но они и в то время, как и всегда, имели те убеждения, за которые бабки платят, а тогда (Рубцов должен это хорошо помнить) платили за верность марксистско-ленинскому учению. Посему Лукина, конечно, в то время к званию Героя и не собирались представлять.)
В предвоенные годы СССР провёл два вооружённых конфликта (на Хасане и Халхин-Голе) и советско-финляндскую войну. И на всех театрах военных действий обязательно был и главный комиссар РККА.
Вот что интересно. Люди со временем меняются, это особенно хорошо видно по ветеранам Великой Отечественной войны. В молодости они, победители «носителей мировой цивилизации», гордо шли по Европе, а нынче в своей массе даже бывшие Герои Советского Союза трусливо лебезят и изгибают стариковские спинки перед последышами Гитлера, уничтожившими тот Советский Союз, который они в годы Второй мировой отстояли от Гитлера. Так вот, во Льве Захаровиче Мехлисе интересно то, что он всю свою жизнь не менялся.
Вы помните, что в августе 1919 года политотдел 14-й армии попрекал Мехлиса отсутствием «политического такта». А Мехлис его за всю жизнь не приобрёл и не собирался приобретать, что удивляло всех, и даже далеко не трусливый Хрущёв о нём сказал: «Это был воистину честнейший человек, но кое в чём сумасшедший»». Ну, действительно, вся партноменклатура возносила Сталина до небес и относилась к нему как к богу, а Мехлис всю жизнь относился к нему как к товарищу по партии. Рубцов приводит свидетельства, которым в данном контексте трудно не поверить: скажем, Сталин на совещаниях буквально высмеивал какое-нибудь предложение Мехлиса и настаивал на своём решении, а Мехлиса это тем не менее нимало не обескураживало: он признавал право вождя взять на себя ответственность за решение, но не пугался, не лебезил, а точно так же продолжал вносить предложения, нимало не заботясь, понравятся ли они Сталину. А если он считал, что ответственность за решение лежит на нём, Мехлисе, то он и Сталина заставлял подчиниться. Рубцов пишет:
«Со ссылкой на писателя Александра Фадеева Ф. И. Чуев приводит факт, когда Мехлис оспорил решение Сталина, восстановившего в должности технического работника, которого заведующий бюро Секретариата ЦК уволил за нарушение трудовой дисциплины. При этом генсек якобы даже говорил о Мехлисе: «С ним я ничего не могу сделать». Возможно, последнее было все той же игрой вождя на публику, но сам факт кажется весьма реальным, ведь Лев Захарович всегда отличался упрямством».
(Это Рубцов насмотрелся на Горбачёва, Ельцина, Путина и прочих «носителей демократических ценностей». Ну, зачем Сталину нужно было «играть на публику»?)
Никакого политического такта не было у Мехлиса и по отношению к богоизбранной нации, которая худшими своими представителями всегда создаёт в стране пребывания сильную расистскую политическую организацию. Когда после предвоенной чистки армии от мусора подсчитали, то оказалось, что в числе мусора, выметенного Мехлисом, процент евреев оказался в несколько раз больше, чем процент их вообще в армии, и любопытные стали чесать затылки в вопросе: это какой же национальности сам Мехлис? На что тот невозмутимо ответил, что он по национальности не еврей, а коммунист, и этим, само собой, очень сильно обидел расистов богоизбранного народа. Промолчи он тогда, и нынешние СМИ, и «приобщившиеся к демократическим ценностям» уже давно бы сделали из него, еврея, героя демократии и жертву сталинизма.
Вы помните, что в Гражданскую войну Мехлис отличался исключительной храбростью, и это его качество было при нём всю его жизнь. Вот, к примеру, собранные Ю. Рубцовым образцы поведения Мехлиса в финскую войну:
«Несколько раз в переплеты попадал и Мехлис, В беседе с автором писатель Ортенберг, редактировавший тогда газету 11-й армии «Героический поход», вспоминал, как вместе с начальником ПУ они, будучи в одной из дивизий, попали в окружение. Армейский комиссар 1-го ранга посадил работников редакции на грузовичок — бывшее ленинградское такси, дал для охраны несколько бойцов: «Прорывайтесь». И прорвались по еще непрочному льду озера. А сам Мехлис вместе с командиром дивизии возглавил ее выход из окружения».
Заметьте, что Мехлис мог удрать из окружения, как Ортенберг, но и не подумал этого сделать — у него и мысли не возникало, что он, комиссар, бросит своих солдат! Вспомните теперь, как вели себя полководцы РККА а аналогичных ситуациях.
«Увидев, что наши не могут сбить финский заслон у дороги, Мехлис расставил бойцов в цепь, сам сел в танк и, двигаясь вперед, открыл огонь из пушки и пулемета. Следом пошли бойцы. Противника с его позиции сбили.
Об аналогичном случае вспоминал и генерал А. Ф. Хренов, тогда начальник инженерных войск ЛВО: «В одной из рот его (начальника ПУ. — Ю. Р.) и застал приказ об атаке. Он, не раздумывая, стал во главе роты и повел ее за собой. Никто из окружающих не сумел отговорить Мехлиса от этого шага. Спорить же с Львом Захаровичем было очень трудно…».