Но вернемся к «решению Политбюро». Уже в «письме Берии» была несуразность в организации «тройки», поскольку только он имел право в ней состоять. Кроме этого, фирма «Пихоя & Ко» не ввела в нее ни прокурора, ни прокурорского надзора, чего никогда в организации реальных троек не было. Но в состряпанном геббельсовцами «решении Политбюро» дело доведено до полного маразма – придурки вывели из состава своей «тройки» даже Берию! То, что в «тройке» нарушен принцип «первых лиц», это явный признак подделки фальшивки № 4.
Далее, после такого «решения» Берия должен был либо застрелиться, либо подать в отставку. Ведь что получилось: сам Берия, как председатель Особого совещания, может осудить преступника максимум на 8 лет тюрьмы, а его подчиненный майор Баштаков может приговорить подсудимого к расстрелу. Не бывает нигде и никогда, чтобы подчиненному давали права выше, чем у начальника, тем более подчиненному, который и близко не несет ответственности начальника. Предположим, Берия решит оставить в живых 200 офицеров для ведения разведывательной работы, а Баштаков скажет: «Фиг тебе, всех расстреляю!»? Каким же придурком надо быть, чтобы полагать, что Политбюро могло принять такое решение?
В «письме Берии» не говорится о председательстве в «тройке», но геббельсовцы могут отбрехаться, что Берия, дескать, в качестве председателя имел в виду самого себя. Но в «решении Политбюро» почему не назначен председатель «тройки»? Ведь повторю, именно ему и только ему разрешено подписывать предписания об исполнении приговора.
Убогость геббельсовцев такова, что они, похоже, совершенно не представляют, как была устроена система управления СССР, кто и кем руководил, это мы увидим и позже. Сейчас же напомню, что высшим органом управления ВКП(б) был съезд, он избирал около сотни членов Центрального Комитета для руководства ВКП(б) между съездами. А ЦК ВКП(б) избирал Политбюро из десятка человек для руководства партией и страной между своими пленумами. ЦК ВКП(б) был начальником Политбюро, и Политбюро не могло принять решение, противоречащее постановлению ЦК. А ЦК, как я написал выше, ликвидировал все тройки, оставив только суды и Особое совещание. Даже если бы это геббельсовское «решение Политбюро» и было бы, то его ни один коммунист не исполнил бы, а почти все руководство в стране было коммунистами. Это еще одно доказательство того, что фальшивка № 4 – это фальшивка.
Вы видели, что на бланке решения Политбюро типографским способом отпечатано, что данное решение относится не просто к секретным, а к сверхсекретным, которые должны храниться в О.П. – особых папках.
Вообще-то любое решение Политбюро было секретным, так сказать, по определению. Официально СССР руководила Советская власть и назначаемое ею правительство. ВКП(б) формально в этом процессе не участвовала, поэтому любые государственные решения должны были исходить только от органов государственной власти, а то, что они предварительно принимаются Политбюро ЦК ВКП(б), никто не должен был знать, по меньшей мере, не должно было быть никаких доказательств этому. Это положение шло от начала СССР и при Сталине поддерживалось неукоснительно. Еще в 1922 г. 30 ноября Оргбюро ЦК РКП(б) протоколом № 77 п. 58 определило порядок работы с партийными постановлениями:
«А) 1. Круг лиц, коим должны рассылаться выписки из протоколов ЦК РКП, партийных комитетов и отдельные распоряжения секретарей ЦК и парткомов, определяется одним из секретарей ЦК и секретарями парткомов и адресуются ими персонально.
2. Безусловно воспрещается передача выписок и отдельных распоряжений ЦК и парткомов лицам, коим выписка или распоряжение не адресованы.
3. Выписки и отдельные распоряжения ЦК и парткомов надлежит хранить в особых личных делах, и ни в коем случае не допускается приложение их к советскому и профсоюзному делопроизводству.
4. Безусловно воспрещается копирование выписок и распоряжений ЦК и парткомов, а также письменная ссылка в советском и профсоюзном делопроизводстве на решения партии.
Б) 1. О всех случаях нарушений этих решений ЦК доводить немедля до сведения Секретариата ЦК РКП или партийных комитетов для предания виновных строжайшей партийной ответственности». [544]
Заметьте, на решение Сталина не только нельзя было ссылаться, но нельзя было о нем и упоминать. И этот порядок исполнялся неукоснительно. Например, Ф. Раскольников, будущая «жертва сталинизма», рассказал в своих дневниках о таком случае. В 1927 г. Политбюро, которое не имело еще и доли того авторитета, который имело в 1940 г., приняло решение о назначении О. Шмидта послом в Италию. До момента, пока Италия не даст согласия, об этом не сообщалось. Но Раскольников, работая в НКИД, о назначении Шмидта узнал и похвастался всего лишь одному человеку этой своей осведомленностью. В результате Раскольникова почти сразу же вызвали на партийную коллегию Центральной Контрольной комиссии и поставили на вид за разглашение решения Политбюро. Одновременно наказали за болтливость и наркома (министра) просвещения А. Луначарского [545] . А ведь речь шла о пустяке, отсюда можно представить, какие меры секретности принимались, когда речь шла о делах с грифом «особая папка». Тем более что и гриф этот ставился в очень ограниченных случаях. Скажем, в упомянутом протоколе № 13 Политбюро рассмотрело 229 вопросов, из которых гриф «О.П.» имеют всего 26.
Поэтому бланк выписки из протокола решения Политбюро с грифом «О.П.» и начинается выполненным типографским способом предупреждением: «Подлежит возврату в течение 24 часов во 2-ю часть Особого Сектора ЦК». И поскольку адресатом числился только Берия, то эта выписка могла существовать только в единственном экземпляре. Геббельсовцы, мастеря свои фальшивки, проигнорировали эту запись и притащили на Конституционный суд две выписки. И обе, конечно, «подлинные». Потом спохватились и теперь стараются, если можно, про этот позор не упоминать. К примеру, поляки, публикуя документы по Катынскому делу, переводят из них на польский абсолютно все. Но, опубликовав в своем сборнике это «решение Политбюро», они атрибутную запись, о возврате документа в Особый сектор, на польский не перевели [546] . Надо думать, чтобы у имеющих мозги поляков не возникало ненужных вопросов.
Но и это не все. На бланке слева вертикально расположено еще одно атрибутное предупреждение. О нем все геббельсовцы дружно молчат. На фотокопии не видно начала этого предупреждения, на момент написания этих строк у меня не было такого бланка выписки из протокола Политбюро, чтобы эта запись читалась вся. Но исходя из того, что мне удалось восстановить, там написано следующее: «Товарищ, получивший документы, не может ни передавать, ни знакомить с ними кого бы то ни было, если нет специальной оговорки ЦК.
Копировка указанных документов и делание выписок из них категорически воспрещается.