О дальнейших событиях Якушкин вспоминал так: «Александр Муравьев сказал, что для отвращения бедствий, угрожающих России, необходимо прекратить царствование императора Александра, и что он предлагает бросить между нами жребий, чтобы узнать, кому достанется нанесть удар царю. На это я ему отвечал, что они опоздали, что я решился без всякого жребия принести себя в жертву и никому не уступлю этой чести».
Якушкин вообще был интересный тип. Если помните, у него было тяжелое детство, на всю жизнь породившее в нем комплекс неудачника. К тому же то ли у него было не все в порядке с головой, то ли имелась весьма странная манера привлекать к себе внимание. Так, всем и каждому было известно, что Якушкин до сих пор девственник и безнадежно влюблен. Настолько, что намерен свести счеты с жизнью. «Несколько раз мы спасали его от самого себя», – воспоминал позже Никита Муравьев. Для боевого офицера такое поведение, мягко говоря, нелепо и неестественно. Решил стреляться – стреляйся. Но не кричи об этом на каждом углу.
На московском сборище Якушкин решил свести счеты с жизнью, прихватив с собой на тот свет государя императора. План его был следующим: вооружившись двумя пистолетами, он дождется, пока император выйдет из Успенского собора. Потом один пистолет разрядит в царя, другой – в себя.
Никита Муравьев и Федор Шаховской также выразили готовность стать цареубийцами… Как видим, задолго до восстания на Сенатской площади члены «Союза спасения» уже были готовы стрелять в царя. По крайней мере, на словах.
Но дело закончилось ничем. Поговорили еще – и решили дождаться Трубецкого, чтобы он все объяснил. Или, по другой версии, решили, что народ не поймет. Так и оставили. А возможно – и это скорее всего, – опомнились. Кричали, кричали, стараясь показаться друг перед другом героями. А потом поняли, что заигрались, – и потихоньку сдали назад…
Я не зря употребил термин «богема». В том смысле, что богема – это своеобразная среда, живущая по особым законам. Эдакий «театр в жизни». Сходство, кстати, усугубляется тем, что среди декабристов и их окружения имелось множество поэтов, философов и прочих творческих людей. Таких типов, как Якушкин, я встречал и в нынешних творческих тусовках. Как правило, они оказывались абсолютно пустыми людьми.
Богема – структура иерархическая. Здесь обязательно имеются лидеры, их последователи, восторженные поклонники и массовка, которая создает фон. Достаточно прочитать материалы Сенатской комиссии, которая вела следствие по делу декабристов, чтобы убедиться: в этой среде все обстояло именно так. На следствие тягали огромное множество людей, которые знали о тайных обществах и бывали на их тусовках. Особенно это относится к «Союзу спасения». Но только бывали – и больше ничего не делали. Выпили, поговорили о свободе, попроклинали «тиранов». Ну и что? Им, представителям «массовки», кстати, ничего и не сделали. Иначе пришлось бы выкосить чуть ли не всю молодую дворянскую верхушку. Типичный пример – великий поэт Александр Сергеевич Грибоедов, который имел неприятности из-за своих знакомств, но отделался легким испугом [2] .
Итак, до некоторого времени шла достаточно безобидная веселая игра. Заметим, что принцип «дождаться междуцарствия» психологически очень комфортен. Александр I был еще молодым и здоровым человеком. Решительные действия откладывались.
Но богема имеет еще один закон. Рано или поздно лидерам приходится, говоря современным языком, отвечать за базар. А лидеры уже не мыслят себя вне этого мира. Для них он заслоняет Родину, долг и даже здравый смысл. Так, впрочем, бывает не только в богеме. Я как криминальный журналист знаю множество совершенно диких уголовных дел – когда взрослые и вроде бы разумные люди совершали чудовищные и бессмысленные поступки только потому, что не хотели выглядеть перед друзьями «слабаками».
Когда речь идет о художниках или поэтах – в таком раскладе нет ничего страшного. Но если принципы богемной жизни перенесены в область политического экстремизма… Болтать надоедает. И лидеры начинают читать в глазах сторонников немой вопрос: так что ж, ребята? Когда дело делать будем? Тогда жди беды. Особенно когда на верхушке богемной пирамиды сидят не книжные мальчики, а боевые офицеры. Да и понятие «честь» еще не забыто. Сказал – отвечай.
Кстати, похожие ситуации случались в разные времена и в разных странах. К примеру, в Германии и Италии конца шестидесятых годов XX века жили милые мальчики и девочки, которые тусовались, курили «травку», занимались групповым сексом, общались и болтали о Марксе, Ленине и мировой революции. Но там тоже настала пора отвечать за красивые слова. Результат – террористические группировки RAF и «Красные бригады», при упоминании которых немцам и итальянцам до сих пор становится нехорошо…
Есть еще один вопрос: а кто принес в тайное общество идею цареубийства? Нет, монархов, в том числе и в России, к этому времени накрошили предостаточно. Но чтобы вот так, на паперти церкви… Это мы живем в эпоху, когда уже не удивишь никакими политическими убийствами. Но для людей того времени (заметим, людей верующих) убить «Божьего помазанника» – это было крутенько. Недаром ведь декабристы в итоге на этот шаг так и не решились. Хотя во время восстания в Петербурге им это ничего не стоило. С Якушкина взять нечего. Судя по его «Запискам», он и в самом деле не очень дружил с головой. Пестель в 1817 году был новичком. Но имелся еще один персонаж.
Знакомьтесь: Михаил Лунин. Пожалуй, самая загадочная фигура среди декабристов. Для начала, он был несколько старше своих подельщиков по «Союзу спасения», воспитан в католической вере и, в отличие от остальных, питал явные симпатии к Польше. Провоевал все наполеоновские войны. Потом ни с того ни с сего вышел в отставку. В 1823 году снова, как тогда говорили, «вступил в службу».
Это был человек, чуть ли не всю жизнь игравший в орлянку со смертью. Во время Отечественной войны даже среди однополчан-гусар он славился запредельной смелостью. А это говорит о многом. Его «товарищ по оружию», наполеоновский маршал Ланн, говаривал: «Гусар, который дожил до тридцати, не гусар, а дрянь». Ланн, кстати, не дожил. А наши гусары были не хуже французских. Во время Отечественной войны Лунин предлагал под каким-нибудь предлогом проникнуть в ставку французов и кинжалом убить Наполеона [3] . Есть предположение, что и армию-то Лунин оставил потому, что в мирное время служить ему было скучно.
Лунин лез на рожон всегда и всюду. К примеру, в одиночку ходил с ножом на медведя. А это покруче, чем русская рулетка. Медведь – он, знаете ли, большой и злой. В 1821 году Лунин отошел от декабристов, потому что, по его мнению, там слишком много болтали и мало делали. Когда начался розыск, он имел возможность бежать, но не воспользовался этим. На следствии, по сути, сам накрутил себе срок, заявляя, что если бы общество действовало активнее, он бы в нем остался. И упорно нарывался на неприятности в ссылке. В конце концов все-таки нарвался. Но не в этом дело.