Директор Института международных отношений Колумбийского университета (США) С. Бялер так определял суть действий верхушки КПСС: «Начиная перестройку, Горбачев и его помощники в руководстве инициировали процесс, который не поддается полному контролю и которым нельзя всесторонне управлять». При этом эксперты сходились в том, что подрыв государственности и искусственное создание хаоса приведут к взрыву массовой преступности, кровопролитию в национальных конфликтах и терроризму [4].
Динамика дестабилизации была предсказана экспертами довольно точно. И уже в марте 1991 г. французский обозреватель Клод Ле Борн писал в статье «Стратегический беспорядок» (журнал «Национальная безопасность»): «Что касается хаоса, то под него не подведешь рациональную основу. Можно, конечно, подобно антропологам, изучающим первобытные общества, считать его фактором обновления. Хотелось бы лишь, чтобы его всплески не слишком нас забрызгали, чтобы мы, капиталистические менторы, сумели сократить период этого испытания и чтобы, наконец, Советская Армия, которой мы так долго боялись, выполняла без чрезмерного ущерба внутри собственных границ ту впечатляющую функцию, которая выпадает на долю всех армий мира».
«Архитекторы перестройки» клеймили консерватизм и государственное чувство рассудительных граждан. М.С. Горбачев писал: “Когда ты десятилетия живешь в таком обществе, то возникают определенные стереотипы, привычки, создается своя особая культура (если это можно назвать культурой — может быть, это антикультура), свои правила и даже традиции. Участью общества была боязнь перемен. Для многих стала характерной неприязнь к новым формам жизни, к свободе” [6, с. 188–189].
А следовало бы задуматься — что же плохого в том, что «в обществе возникают привычки, культура, правила и даже традиции»? Разве существует где-нибудь общество без всего этого? Наоборот, это необходимые атрибуты любого общества и любого государства. Без всего этого люди превращаются в «человеческую пыль», они не способны быть гражданами. И разве “боязнь перемен” — какой-то небывалый дефект именно советского общества? Да это элементарное условие существования общества как сложной системы!
Вот рассуждение М.С. Горбачева о государстве — рассуждение не заговорщика где-то в подполье, а президента державы: «Отличительной особенностью советской тоталитарной системы было то, что в СССР фактически была полностью ликвидирована частная собственность. Тем самым человек был поставлен в полную материальную зависимость от государства, которое превратилось в монопольного экономического монстра» [6, с. 187–188].
Эта тирада полна ненависти к государству, но лишена смысла. Почему государство, обладая собственностью, становится «монстром»? А почему не монстр частная корпорация «Дженерал электрик», собственность которой побольше, чем у многих государств? И почему, если собственность государственная, то человек «поставлен в полную материальную зависимость от государства»? В чем это выражается? Чем в этом смысле государственное предприятие хуже частного? В большинстве жизненно важных отношений оно для работников как раз намного лучше, это подтверждается и логикой, и практикой.
Нагнетая ненависть к государству, Горбачев вытаскивает троцкистский тезис об «отчуждении» работника от собственности: «Массы народа, отчужденные от собственности, от власти, от самодеятельности и творчества, превращались в пассивных исполнителей приказов сверху. Эти приказы могли носить разный характер: план, решение совета, указание райкома и так далее — это не меняет сути дела. Все определялось сверху, а человеку отводилась роль пассивного винтика в этой страшной машине» [6, с. 188].
Это — схоластика, заменяющая аргументы потоком слов. Почему же люди, имея надежное рабочее место на государственном предприятии, становились вследствие этого «отчужденными от самодеятельности и творчества»? Вот, создается страшный образ «приказов сверху». А как же иначе может жить человек в цивилизованном обществе? Печальный демон, дух изгнанья, летал над грешною землей! А мы-то живем на этой земле, а для этого надо ценить ту иерархию, ту организацию общества, которая сложилась за тысячелетия — подправлять ее, но не подрезать под корень.
И как понять, что хотя «приказы могли носить разный характер», это не меняет сути дела? «План, решение совета, указание райкома, сигналы светофора и так далее» — все это разные способы координации и согласования наших усилий и условий нашей жизни. Почему же им не надо подчиняться? Почему, если ты следуешь обдуманному плану действий, ты становишься «винтиком в этой страшной машине»? Все это — квазирелигиозное отрицание государственности. При полном параличе механизмов общественного диалога люди этого типа, заполнившие СМИ и высшую школу, представляют угрозу для любого государства.
Когда такие люди пришли к рычагам власти, сразу же стала подрываться одна из главных функций государства — оборона и обеспечение безопасности страны, причем методами, небывалыми для верховных правителей.
В 2005 г. А.Н. Яковлев дал «Независимой газете» интервью. Его спрашивают: «Не жалеете, что в свое время с Горбачевым силовиков не разогнали?» И этот заслуженный агент влияния отвечает: «Я думаю, это наша ошибка. Что касается монстра, я бы его ликвидировал… Кстати, по моей записке КГБ был разделен на несколько частей» [7].
И подобные ему разрушители при власти «силовиков и чекистов» ходили в уважаемых наставниках. Как ни владей собой, постоянно будешь в состоянии когнитивного диссонанса.
Поразившее весь мир заявление М.С. Горбачева 15 января 1986 г. о программе полного ядерного разоружения СССР было неожиданностью для военных. Тогда была создана межведомственная комиссия по разоружению (“большая пятерка”). В ней нарастала напряженность, дошедшая 10 марта 1990 г. до открытого конфликта из-за того, что договоренности с США по разоружению не только не согласовывались, но даже не доводились до сведения комиссии.
Начальник Генштаба М.А. Моисеев доложил, что в результате махинаций Э.А. Шеварднадзе США получили право иметь 11 тыс. боеголовок против 6 тыс. для СССР. Не удалось обнаружить никаких сведений о подготовке решения об уничтожении ракетного комплекса “Ока”, о котором открыто вообще не было речи на переговорах. После этого конфликта комиссия были ликвидирована.
Наконец, были сознательно запущены процессы, разрушающие «империю», ту сложную систему национальных отношений, которая была кропотливо создана за 200 лет. В 2005 г. в докладе Горбачев-фонда это оправдывают так: «Не секрет, что Советский Союз был построен на порочной сталинской идее автономизации, полностью подчиняющей национальные республики центру. Перестройка хотела покончить с такой национальной политикой» [8].
Какая безответственность! При чем здесь «порочная идея» 1920 года — ко времени перестройки СССР пережил несколько исторических эпох, прошел самые тяжелые испытания. Перестройка стравила народы! Ее «прораб» Нуйкин довольно вспоминает в связи с войной в Нагорном Карабахе: “Как политик и публицист, я еще совсем недавно поддерживал каждую акцию, которая подрывала имперскую власть. Поэтому мы поддерживали все, что расшатывало ее. А без подключения очень мощных национальных рычагов ее было не свалить, эту махину” [9]. Как это назвать? Понятно, что Горбачев представлял целое течение, усиливая его властью государства.