Правда, патриархия все равно искала отговорки, но Александр не зря увлекался духовными книгами, изучал церковные правила. Он указал, что Владимир был в свое время новгородским князем и добился его признания хотя бы местночтимым новгородским святым. Общерусской канонизации св. равноапостольного Владимира сумеет добиться лишь далекий потомок св. Александра Невского — благоверный царь Иван Грозный. Но тогда уже и Русская держава будет другой, и от Византии останутся одни воспоминания…
А пока князя, вернувшегося с победой, славил Новгород. Жена заливалась радостными слезами, обнимая его, живого и невредимого. Вместе возносили благодарственные молитвы перед семейной Федоровской иконой Пресвятой Богородицы. Кстати, ей тоже суждено будет прославиться. В 1613 г. этой чудотворной иконой будут благословлять на царство Михаила Федоровича, и она станет семейной святыней династии Романовых.
Стремительный бросок Александра на Неву и молниеносный разгром шведов спасли Русь от очень серьезной беды. Потому что, по планам врагов, Биргер должен был ударить одновременно с немцами. Он опередил крестоносцев лишь на пару недель. Новгородскую землю намечали взять в «клещи». С севера шведы, с юга Орден. Попробуй-ка отбейся, княже…
Не успели новгородцы отпраздновать победу и отпеть павших героев, как гонцы на загнанных лошадях принесли вести о другом вторжении. У границ появился весь цвет орденских рыцарей, ополчение Дерпта, Феллина, Оденпе. Эта армия внезапно подступила к Изборску, кинулась на штурм и овладела городом. При этом немцы «убивали или брали в плен всех, кто только осмеливался защищаться. Вопль и стоны раздавались по всей земле». Псковичи быстро вооружились, выступили навстречу захватчикам. Рыцарская атака смяла их, воевода Гаврила Гориславич и 800 ратников остались лежать на поле боя, их товарищи покатились назад.
Немцы погнались за ними, пытались ворваться в Псков на плечах бегущих. Горожане отбросили их, но рыцари подожгли посад, расположились возле стен. Они были каменными, взять не так-то просто, однако в городе заправлял Твердило Иванкович со своими заговорщиками. Настояли на переговорах с осаждающими, посредником стал князь-изменник Ярослав Владимирович, и в сентябре 1240 г. было подписано соглашение. Псков переходил в подданство Ордена, отдал в заложники детей «лучших» граждан. В город вошел немецкий гарнизон, а Твердило Иванкович получил должность германского наместника[137][138] .
От Новгорода до Пскова 150 км, вполне успели бы прийти на выручку. Но… заявили вдруг о себе новгородские «твердилы иванковичи». Князь Александр хорошо понимал, что против Ордена рейдом дружины и добровольцев уже не обойтись. Потребовал собирать на войну деньги, формировать большое войско. «Золотые пояса» на вече с треском провалили его предложения. Запретили призывать «низовые» полки с Владимирской земли, не позволили мобилизовывать новгородцев. Мало того, возбудили в городе волнения. В конце 1240 г. вместо похода на немцев Александру Невскому пришлось уехать в Переяславль-Залесский. Точнее, его выгнали. Князя-победителя, только что уберегшего новгородские владения от чужеземцев, выставили вон, как прислугу, не угодившую хозяевам! И впрямь не угодил, посмел перечить городским тузам, мешал им капитулировать…
Знать Южной Руси вела себя не менее слепо. Татары покоряли нашу страну не за неделю, не за месяц. Батыю понадобилось для этого целых три года! Но за три года князья так и не смогли примириться между собой! После того, как Михаил Черниговский уехать в Венгрию, Киев поспешил занять Ростислав Мстиславич из смоленских князей. Ну а как же, престижный престол оказался вдруг свободным… Но это возмутило Даниила Галицкого. Почему в Киеве уселся какой-то второсортный князек? Даниил повел на него войско. Киевляне, уничтожив татарское посольство, о своем достоинстве больше не вспоминали. Пришел Ростислав — приняли безоговорочно, явился Даниил — опять не возражали. Ростислава он объявил своим пленником, а титул великого князя Киевского принял сам. Но положение древней столицы было слишком опасным, и Даниил в ней не остался. Уехал, увез свергнутого князя, а наместником назначил тысяцкого Дмитра.
В это же время разразились скандалы при венгерском дворе. Баронам очень не понравилось, что Бела IV принял на службу хана Котяна с половцами. Заопасались, как бы король, опираясь на кочевников, не прижал вассалов, не покусился на их «свободы». Феодалы подло убили Котяна и набросились на его подданных, принялись уничтожать их. Остатки половцев снялись с места и через Болгарию ушли к византийцам, в Никейскую империю. А к черниговским князьям Михаилу, Ростиславу и Мстиславу Глебовичу Бела IV отнесся крайне нелюбезно. Из властителей они превратились в эмигрантов, растерявших свои владения, а нищие родственники королю не требовались. Помолвку своей дочери с Ростиславом он расторг и отослал князей прочь.
Они сунулись было в Польшу, но и там их приняли более чем прохладно. Только после этого Михаил Черниговский надумал обратиться к своим русским соперникам, Даниилу Галицкому и его брату Васильку Волынскому. Тут-то и выяснилось, что воевать им было… не из-за чего! Да, не из-за чего. Не пойми зачем месились столько лет, отбирали друг у друга города, величались победами, наводили на противников поганых, то бишь католиков и половцев. А теперь Михаил раскаялся, и Даниил сразу согласился мириться. Отписал к Ярославу II, просил простить черниговского князя. Владимирский государь ничуть не возражал. Еще до татарского нашествия ему попалась в Каменце жена Михаила, она так и жила в Залесской земле с овдовевшей дочерью, ростовской княгиней. Ярослав любезно отправил ее к мужу. А Даниил Галицкий великодушно поделился городами. Сыну черниговского князя Ростиславу отдал Луцк, самому Михаилу «навеки» уступил Киев, лично повез его сажать на престол. Но было уже поздно. К Киеву подходили татары.
Целью очередного похода Батый наметил Венгрию и Германию, а Киев стал первым городом на пути к ним. В декабре 1240 г. несметные полчища по льду пересекли Днепр и обложили город. Летописец сообщал, что от скрипа телег, рева верблюдов и волов, конского ржания и человеческого гомона на киевских улицах и площадях ничего не было слышно. Спаслись те, кто догадался вовремя разойтись по лесам, как это сделали Печерские монахи. Большинство населения, наоборот, набилось в городские стены. Защищались отчаянно, но управлять массами разношерстного люда было невозможно, татары тучами стрел подавляли оборону, подтаскивали стенобитные машины. Проломили укрепления и хлынули на штурм.
Бой продолжался и на стенах, на улицах. Город был огромным, татары не сумели за один день занять его. Жители оттягивались и скапливались в центре вокруг Десятинной церкви, за ночь соорудили бревенчатую стену. Но все было напрасно, наутро возобновилась атака, и все кончилось. Впрочем, понадобилось еще несколько дней, чтобы разграбить Киев. Батый предоставил воинам полную волю, они гребли свою законную добычу и получали законные удовольствия. Обчищали храмы, гробницы. Выискивали и резали людей по домам и подвалам. Воевода Дмитрий попал в плен раненным, Батый похвалил его за храбрость и зачислил на службу в собственную свиту. Прочих горожан умерщвляли, хотя некоторым сохранили жизнь. У татар теперь имелась прочная база в причерноморских и волжских степях, для домашнего хозяйства требовались рабыни.