Выбирали на свой престол детей киевского, смоленского, суздальского властителей, чтобы их отцы в случае нужды оказали помощь. А за покровительство надо было платить, делиться северными мехами, поступавшим из-за Урала серебром. Но и среди «новгородских трехсот золотых поясов» до единства было далеко. В трехстах головах бродили разные мысли, у них устанавливались давние и устойчивые связи с теми или иными княжескими домами. Было и соперничество: почему бы одной голове и близким к ней не начальствовать над остальными? Ну а для князей доходы с Новгорода оказывались совсем не лишними. Важна была и его поддержка на русской политической арене, в войнах и дрязгах. А в результате за новгородский престол шла постоянная борьба, местные бояре делились на партии — проведешь кандидатуру «нужного» князя, и тебе какая-то выгода обломится.
Андрей Боголюбский, укрепляя свою власть на севере, предъявил претензии на новгородский стол. У него нашлось много сторонников, суздальская партия подняла бузу, свергла княжившего у них Святослава Ростиславича, сына Набожного. Мало того, разграбила имущество, заточила дружину по тюрьмам, жену в монастыре, а самого князя сослала под стражей в Ладогу. Но такое безобразное отношение к Святославу, от которого новгородцы видели только добро, вызвало у Андрея отвращение. Набожного он уважал, оба они предпочли договориться, и Боголюбский добровольно уступил Новгород. И не только уступил, а принял сторону Набожного.
Против воли двух государей разболтавшийся город выступать не посмел, с извинениями принял Святослава обратно. Соглашение пошло только на пользу и князьям, и Руси, и новгородцам. В 1164 г. напали шведы. По Неве поднялся флот из 55 кораблей, высадил войско у Ладоги. Посадник Нежата приказал сжечь предместья, засел с ладожанами в крепости, четыре дня отбивал атаки. На пятый день Святослав Ростиславич, которого совсем недавно держали в Ладоге как узника, подоспел с новгородским посадником Захаром спасать ее. С ходу ударил на врага, ворвался в шведский лагерь. Из всей эскадры сумело удрать лишь 12 кораблей, остальные захватили и сожгли, большая часть воинства попала в плен.
Боголюбский, поступившись доходами с Новгорода, тоже был в выигрыше. Их симпатии с Ростиславом Набожным переросли в дружбу и союз. Они выступали теперь сообща, киевский великий князь поддерживал братьев Боголюбского, владимирский — сыновей Набожного. Смутьяны присмирели. Ростислав получил возможность сорганизовать князей, выступить на половцев: степняки в общем раздрае совершенно обнаглели, повадились приходить на Русь когда захочется, грабили безнаказанно, перекрыли судоходство по Днепру.
А Андрей без помех продолжал мирное строительство. Владимир превращался не только в процветающую столицу, но и в важный культурный центр Руси. Здесь началось летописание, подбирались талантливые церковные авторы, составлялись замечательные духовные произведения — Житие св. Леонтия, Сказание о чудесах Владимирской иконы Божьей Матери, Служба на Покров Пресвятой Богородицы, Слово похвально на Святый Покров. И как раз во владимирских летописях отразилось то, чего не было в киевских, новгородских: идея собирания Руси. Пресвятую Богородицу молили защитить людей Своим Покровом «от стрел, летящих во тьме разделения нашего».
Руководил этой работой сам великий князь со своим помощником Федором. В описаниях чудес встречаются чисто личные воспоминания Андрея, в молитвах — его личные вставки:
«Тако и мне грешному и недостойному рабу Твоему Андрею приложита неизреченные милости Своея свыше посылающе».
Но смиренным рабом Боголюбский был только перед Господом. В описании победы над болгарами он не забыл указать, что праздник Спаса 1 августа «уставлен бысть худым и грешным рабом Божьим Андреем, сыном Георгиевом, внука Мономахова именем Володимера, царя и князя всея Руси». А в Службе на праздник Покрова и титул Андрея несколько раз заменялся словом
«царь»[112].
Но именно это вызывало ненависть императора Мануила. Какие еще могут быть цари, кроме него? На Руси — архонты, не более того. Они должны осознать себя вассалами Византии, правителями ее провинций, а император будет их регулировать по своему усмотрению. Выполнять обещания, данные Боголюбскому и Набожному, Мануил вовсе не собирался. Как же можно позволить им иметь русских митрополитов? Отказаться от своего главного политического инструмента?
Хотя до поры до времени греки шельмовали исподтишка. В 1164 г. Боголюбскому направил послание патриарх Лука Хризоверг. Очень вежливое, доброжелательное. Всячески расхваливал князя за строительство храмов, но в поставлении епископом Федора отказал. Даже вроде бы не совсем отказал. Всего лишь зацепился за формальное препятствие. Пояснял, что нельзя назначать нового епископа до церковного суда над старым, провинившимся Леоном, а судить должен митрополит. А митрополита в Киеве все еще не было. С его поставлением тянули, никаких ответов не давали.
Ростислав Набожной счел, что о его просьбе насчет Клима Смолятича просто забыли. В 1165 г. он направил в Константинополь повторное ходатайство. Но киевские послы встретили вдруг на Днепре нового митрополита Иоанна, назначенного без всякого согласования с великим князем, его даже не поставили в известность. Ростислав возмутился, протестовал, но к нему хором обратились и император, и патриарх. Оба рассыпались в извинениях, ссылались на случайные накладки и заверяли, что впредь такого не повторится.
Но Иоанн прибыл уже с соответствующими инструкциями и тайными полномочиями. Его нацелили на стратегическую задачу — разгромить русскую церковь. Обычай смягчать в праздники посты по средам и пятницам он официально заклеймил как «ересь». Праздники, введенные Боголюбским, и подавно отверг. Не признал даже прославления св. мученика Леонтия. А епископ Леон нежданно негаданно превратился из виноватого в несправедливо обиженного, митрополит его полностью оправдал и велел вернуть на Ростовскую кафедру.
Не тут-то было. Во Владимире интригана знали как облупленного и иметь такого пастыря не желали. Когда Леон, подкрепленный целой свитой митрополичьих сановников и императорских агентов заявился в Суздальский край, нареченный владыка Федор не пустил их в храмы. Запер двери и не отдал ключи. А за Федором стоял Боголюбский. Тут уж спорить было трудновато, гостям пришлось уезжать восвояси. Аналогичным образом и в Киеве Русскую церковь взял под защиту Ростислав Набожной. Настоятель Печерского монастыря Прокопий был его наставником и другом, государь часто приглашал его во дворец вместе с монахами, мечтал самому принять постриг в его обители. Митрополиту пришлось притормозить нападки, а то как бы и его не выставили.
Но Ростислав был уже стариком. Жить ему оставалось не долго, к этому заблаговременно готовились. У столичной знати и митрополита интересы оказались общими, совместными усилиями они продвигали кандидатуру Мстислава Волынского, византийского ставленника. Обхаживали Набожного, доказывали — Мстислав самый сильный князь, если престол достанется другому, опять разразится война. У Ростислава было пятеро сыновей: Роман Смоленский, Святослав Новгородский, Рюрик, Давыд, Мстислав Храбрый. Государю предлагали комбинации: волынский князь в благодарность поддержит их, даст дополнительные города. В общем, уговорили.