Куда там! Чем большие уступки делал Иван Васильевич, тем сильнее задирали свои требования Баторий и паны. Заявляли, что русские должны отдать Псков, Новгород, Смоленск, Северщину и еще заплатить за издержки 400 тыс. золотых. И даже такие претензии были не окончательными! В начале 1581 г. король объявил на сейме: «Судьба предает вам, кажется, все государство Московское!..Дотоле нет для нас мира!» И сейм воспринял это с огромным воодушевлением. Бурно и дружно поддержал короля, постановил продлить сбор налогов на войну, причем сразу на два, а по некоторым местностям на три года.

А письма Батория к царю становились все более наглыми. Разбирая прежние рассуждения Ивана Грозного о правах его династии, он объявлял, что московские государи были всего лишь «данниками перекопских ханов», что лучше получить корону по избранию, чем «родиться от дочери изменника Глинского». Ерничал: «Где же ты, Бог земли русской?» Издевательски приглашал государя выйти против него один на один на коне и давал ему советы почаще читать 50-й псалом — покаянный. Он был уверен, что Россия уже сломлена.

Шлем Ивана Грозного

Но вот что интересно: чем сильнее заносился Баторий, тем скромнее и корректнее вел себя Иван Васильевич. Строго соблюдал этикет. Вставал, встречая польских гонцов. Выслушав откровенную брань в королевских грамотах, отвечал тихо и вежливо. Учтиво прощался: «кланяйся от нас своему государю». Паны захлебывались от радости, громогласно объясняли поведение царя слабостью и трусостью. Нет. Это были не слабость и не трусость. Это было совсем иное. Смирение. В ужасающей ситуации государь брал себя в руки и держался сугубо по-православному Противопоставлял гордыни — смирение, брани — тишину, наглости — спокойствие. А Бог увидит, на чьей стороне правда. Хотя, наверное, ох как нелегко давались Грозному эти смирение и спокойствие!

А вот богословие Баторий знал слишком плохо, насмехаясь насчет 50-го псалма. Этот псалом в Православии один из главных. Но он не унижает человека, а возвышает. Очищает его от греха, возводит к Богу и завершается победно! «Ублажи, Господи, благоволением Твоим Сиона, и да созиждутся стены Иерусалимския. Тогда благоволиши жертву правды, возношения и всесожигаемая, тогда возложат на олтарь Твой тельцы». Нет, Иван Грозный не намеревался капитулировать. И Россия не намеревалась. Тот же самый Земский Собор, просивший о заключении мира, принял еще одно решение. О нем поляки не узнали. Но формулировка и время принятия показывают, что это тоже было решение Собора — собирать «со всей земли для войны» «по разводу» чрезвычайный налог «в государев подъем». Поднапрячься, затянуть пояса. Помочь «подняться» и вооружиться оскудевшим служилым людям. И остановить врага.

Самого Ивана Васильевича невзгоды отнюдь не сломили и не подавили. Он молился, верил, надеялся, дух его оставался бодр и крепок. Царь очень наглядно продемонстрировал это. Осенью 1580 г. он вступил в брак. Четвертый брак — на который получил разрешение еще в 1572 г. Свадьба была весьма скромной, в Александровской слободе. Не та обстановка, чтобы всенародные торжества устраивать. Не было и широких кампаний по выбору невест. Иван Васильевич женился на Марии, племяннице своего советника Афанасия Нагого. Но по понятиям и психологии русских людей той эпохи брак в военное время вовсе не был чем-то несвоевременным и легкомысленным. Наоборот. Государь показывал всем подданным: он уверен в будущем. Россия будет жить, и царский род продолжится. А в преддверии грядущих испытаний следовало и укрепить династию. Два сына — мало. А если оба погибнут? Нужны еще дети. И внуки нужны. В это же время государь женил сына Федора. И здесь серьезного успеха сумел добиться Борис Годунов, супругой царевича стала его сестра Ирина.

Глава 20. Оборона Пскова

В 1581 г. в ответ на очередные оскорбления Иван Грозный написал Баторию большое послание — очень не похожее на предыдущие. Да и вообще в нем оказалось много такого, что было совершенно необычным для царя. Он детально и обоснованно перечислил все нарушения правил ведения войны, допущенные королем. Писал, что ради мира мог бы отдать полякам Ливонию, «но будешь ли доволен ею», если обещаешь захватить все русские земли? «Уступаю — требуешь более». Твердо указывал: если даже таких уступок будет недостаточно — значит, Речь Посполитая домогается не их, а жаждет самой бойни. Если так, то и разговаривать больше незачем, «уже вперед лет на сорок и на пятьдесят послам и гонцам промеж нами не хаживать».

Но царь рассуждал и о том, кому будет выгодно, если две державы истощат друг друга? И получалось, что король, бывший султанский подданный, подыгрывает туркам. Кроме того, Иван Васильевич с какой-то стати обвинял Батория в покровительстве протестантам. Причем еретикам противопоставил не только Православие, но и католицизм! Подчеркнуто изображал две церкви рядом, намекал, как много у них общего. Вспоминал, что на Флорентийском соборе папа Евгений IV и византийский император Иоанн VIII «уложили», что «одна вера греческая и латинская», и на этом соборе «из Руси тогда был Исидор митрополит».

Тут уж, наверное, впору за голову схватиться! Сам Иван Грозный, убежденный и бескомпромиссный защитник Православия, заговорил об унии! Впрочем, можно задаться и другим вопросом. Неужели он надеялся усовестить Батория и склонить своими доводами к миру? Разумеется, нет. Царь не был таким наивным. Просто послание, адресованное королю, предназначалось совсем не для него! Государь знал, что его обязательно будут читать сенаторы, советники. В том числе католические иерархи, иезуиты в окружении Батория. Ясное дело, немедленно донесут начальству. Иван Васильевич начинал хитрую и сложную игру, закидывал крючки к польским панам — ив Рим. А к папе еще в 1580 г. поехал русский дипломат Истома Шевригин. Государь писал Григорию XIII, что мечтает быть с ним в дружбе, заключить союз против турок, и только война с Баторием мешает этому. Вот и пусть папа «от своего пастырства и учительства» вмешается, прикажет королю замириться.

И… клюнули! Клюнули из-за того, что именно этого Ватикан добивался! Как раз в данное время планы унии выдвигались католической верхушкой на первое место. В 1577 г. в Риме открылась коллегия св. Афанасия, которая должна была готовить проповедников для православных народов. Большим тиражом была издана книга деяний Флорентийского собора. Через польского короля предполагалось внедрить унию в Речи Посполитой. А России следовало навязать подчинение папе, когда поляки и шведы поставят ее на колени.

Считалось, что это задача не такая уж сложная. Ведь власть царя безгранична, то есть достаточно привести к «истинной вере» монарха и он повелит подданным. И вот — свершилось! Царь сам обратился к папе, сам ссылается на Флорентийский собор! Заинтересованность была настолько велика, что Шевригин прибыл в Рим в конце февраля 1581 г., немедленно получил положительный ответ, и уже 28 марта в Россию выехала миссия во главе с иезуитом Антонио Поссевино. О, это было не случайное лицо. Это был один из тех самых деятелей, кто непосредственно организовывал «крестовый поход» на нашу страну, — как уже отмечалось, не кто иной, как Поссевино, помогал заключить союз между Польшей и Швецией. Теперь он поехал пожинать плоды.