Но как раз в разгар этой акции (не исключено, что она-то и послужила толчком) восстал гарнизон форта "Красная горка", охранявшего южное побережье Финского залива. Возглавил восстание поручик Неклюдов. К нему присоединились форты «Обручев» и "Серая Лошадь". Арестовали 350 комиссаров и коммунистов. Момент для развития белого наступления, удара на Петроград был исключительно благоприятным — но использовать этот шанс не удалось. Несмотря на запросы белогвардейского руководства, британские корабли на поддержку восставших не подошли. Возможно, после майских боев опасались открытого столкновения с Балтфлотом. А чем могла помочь армия Родзянко, слабая и численно, и технически? Зато подошли корабли из Кронштадта — линкоры "Андрей Первозванный", «Петропавловск», крейсер «Олег», эсминцы. Начался жесточайший расстрел крупнокалиберной судовой артиллерией. После 52 часов непрерывной бомбардировки гарнизон в составе 6,5 тыс. чел. оставил форты, приведенные в негодность, с богатыми складами вооружения, боеприпасов, провианта. Что смогли, взорвали — и ушли к белым.
В Петрограде спешно проводились «рабочие», "партийные" и «советские» мобилизации, формировались новые части. Подтягивались резервы из Центральной России, войска с других фронтов. И белое наступление остановилось. Следует отметить, что сведениям советских источников об этой операции особенно нельзя доверять. Ведь в Питере верховодил Сталин, поэтому ученые и мемуаристы его времени сильно преувеличили опасность, угрожавшую тогда "колыбели революции". На самом деле, в мае — июне реальной угрозы не было. Войск Родзянко для штурма Петрограда никак не доставало. Даже вместе с эстонцами, на которых опирались белые тылы, в армии до соединения с повстанцами фортов насчитывалось не более 7 тыс. чел.
Совместное выступление со стороны Финляндии так и не состоялось. Юденич пришел, наконец, к соглашению с Маннергеймом — чему, видимо, способствовало приближение президентских выборов. И "военной партии" Финляндии срочно требовались реальные выгоды, которым она могла бы привлечь избирателей. Требования содержали 19 пунктов, в том числе признание независимости Финляндии, значительные территориальный уступки — Кольский полуостров, Карелия. При принятии требований Маннергейм
"рассчитывал склонить к выступлению правительство и страну".
Юденич передал эту информацию Колчаку с просьбой принять требования Финляндии в кратчайший срок. Добавляя, что если не получит своевременно ответа, то возьмет решение на себя. Колчак ответил радиограммой: "Помощь Финляндии считаю сомнительной, а требования чрезмерными"- и запретил Юденичу какие-либо соглашения без его ведома.
Многие белые деятели впоследствии осуждали Колчака за такое решение. Мол, если бы не его патриотическая щепетильность, Финляндия с ее регулярной армией могла бы сыграть решающую роль в походе на Петроград, и тогда судьбы других белых фронтов тоже сложились бы иначе. Но при этом упускается из внимания, что за выполнение своих условий Финляндия ничего конкретного не обещала. Колчаковский министр иностранных дел Сукин в разъяснение этого шага писал командующим:
"Верховный Правитель, независимо от чрезмерно тяжелых требований, предъявленных Финляндией, обратил внимание на то, что даже принятие их еще не гарантирует выступление ее, так как послужит только почвой для подготовки общественного мнения к активному выступлению, причем адмирал Колчак выразил сомнение, чтобы это можно было сделать в короткий двухнедельный срок".
А через две недели состоялись президентские выборы, на которых победил соперник Маннергейма — Стольберг. «Гражданская» партия взяла верх над «военной». Маннергейм подал в отставку, и всякие разговоры о вступлении Финляндии в войну окончательно прекратились.
Вместо двух направлений осталось одно, базирующееся на Эстонию, куда выехала часть собранных Юденичем офицеров. Сам он со штабом перебрался в Нарву. Положение армии Родзянко было неважным. В боях она выдохлась. На первый взгляд казалось — освобождена значительная территория с городами Псковом, Гдовом, Ямбургом. Появилась своя база, независимая от прибалтов. Население встретило радостно, как освободителей. Можно формировать крупную армию и идти к новым победам… Но это было только на первый взгляд. Здесь были не богатые станицы Дона и Кубани, а нищие псковские деревушки. Вдобавок ограбленные продразверсткой и реквизициями дважды прокатившегося фронта. Голодный край, не только не пригодный для формирования новой армии, но и не способный прокормить существующую.
Снабжение, полученное от Эстонии при ее освобождении, иссякло. Каких-то средств для закупки продовольствия не было. Жалованье не выдавалось. Единственное, что получали белогвардейцы, — по 800 г хлеба и 200 г сала, через американскую миссию по "беженской норме". Горячей пищи не видели по два месяца. Естественно, кое-где войска, перешедшие к позиционной войне, начали баловаться грабежами. Снабжения, обещанного англичанами в июне, не получили и к августу. С завистью смотрели на эстонцев, щеголявших в английском обмундировании и обуви, а сами ходили в рванье. Не хватало вооружения и боеприпасов. Они пополнялись лишь за счет трофеев, но и трофеи-то здесь набирались нищие — не было на Псковщине таких складов, как на Украине и Северном Кавказе. Генерал Гоф на запросы Юденича о помощи отвечал примерно так, как гонят со двора нищего попрошайку. Он писал, что
"эстонцы уже купили и заплатили за то снаряжение, которое сейчас получили".
Писал:
"До моего прибытия вам не было обещано никакой помощи. Вы тогда наступали и забирали припасы у большевиков, сердца ваших людей были верны и их лица были обращены в сторону врага. Наше обещание помочь вам, по-видимому, развело мягкость среди людей". Писал: "За помощь великой России в дни войны союзники будут навсегда благодарны. Но мы уже более чем возвратили наш долг натурой"
— так оценивалась помощь армиям Колчака и Деникина. Интересно, что в сношениях с каждым главнокомандующим союзники имели обыкновение преувеличивать свою помощь другим, не его фронтам.
Самого Юденича армия встретила довольно холодно. Она не знала его, он не был ее «первопоходником», не делил опасностей и лишений ее рождения и первых боев, а провел это время в мирном Гельсингфорсе. Он был «чужаком», назначенным «сверху». Фактически Юденич принял одержавшую ряд побед, но теряющую боеспособность и погибающую армию.
Прошло всего две недели после разгрома большевиков под Ригой, а в Латвии уже началась новая война. Преследуя отряды красных, бегущих на север, Балтийский ландсвер около г. Вендена (ныне Цесис) наткнулся на передовые части эстонской армии, тоже преследующей красных, наступающей на юг и занявшей северные уезды Латвии. Ландсвер полагал, что встретил союзников, но эстонцы оказались настроены весьма агрессивно. После нескольких случайных выстрелов между передовыми постами выдвинули бронепоезд и открыли артиллерийский огонь. Ландсвер принял бой и прогнал эстонцев из Вендена. Начались переговоры через посредничество иностранных миссий. Пришли к соглашению, что Эстония отведет войска на свои этнографические границы. Протокол послали в Ревель на утверждение ген. Гофу. Но вместо утверждения он вдруг прислал 15.06 ультиматум: Балтийскому ландсверу отойти на рижские позиции и восстановить вместо правительства Недриса свергнутое балтийскими немцами правительство Ульманиса. Это стало результатом все той же «антигерманской» политики Лондона, ставящей во главу угла послевоенный передел сфер влияния на Балтике, а антибольшевистскую борьбу отодвинувшей далеко на задний план. И полунемецкий ландсвер, созданный при поддержке Германии и воюющий в союзе с германскими добровольцами, в эту политику явно не вписывался. Другое дело эстонцы, чья государственность начиналась на волне национального, в том числе антинемецкого, шовинизма, а армия создавалась самими англичанами под прикрытием орудий их крейсеров.