Да и основная цель пребывания здесь союзников исчезла. Армия Колчака, которой предполагалось передать архангельско-мурманские запасы вооружений и имущества, уже откатывалась далеко на восток. План какого-либо соединения с ним становился неосуществимым. И было принято решение об уходе союзников с Севера. В это же время тут сменился главнокомандующий русской белой армии. Ген. Марушевский, человек порыва, вначале энергично взявшийся за реорганизацию войск, все больше терял уверенность и устранялся от дел. В практической работе его все чаще подменял генерал-губернатор Архангельска Евгений Карлович Миллер. Восстания в войсках, которые Марушевский считал надежными, неуверенность из-за предстоящего ухода союзников окончательно подорвали дееспособность Марушевского, и он ушел со своего поста. Главнокомандующим стал Миллер.
В июле в Архангельск прибыл видный британский полководец фельдмаршал Роулинсон, победитель Германии в последнем сражении на Сомме. Он приехал в качестве "специалиста по эвакуации", имея опыт вывода войск после неудачного десанта на Дарданеллы. Успешно прошла последняя совместная с англичанами Двинская наступательная операция. При их активной поддержке 3-й Северный полк одержал победу, взяв в плен полк красных вместе со штабом бригады. А дальше союзники собрались уезжать. В отличие от одесских французов, готовились основательно. Для обеспечения эвакуации прибыли лучшие войска из шотландских стрелков, много кораблей, боевых и транспортных. Кроме того, опять же в отличие от Одессы, русских соратников отнюдь не бросали на произвол судьбы. Считая, что оставаться в Архангельске было бы для 20-тысячной Северной армии авантюрой, английское командование предложило эвакуировать ее на любой другой фронт — к Юденичу или Деникину. Предлагали эвакуировать и мирных жителей, не желающих оставаться под большевиками, обещая взять не менее 10 тыс. чел. Колчак, запрошенный об этом радиограммой, оставил решение вопроса на усмотрение Миллера.
12.08 было созвано совещание русских начальников для обсуждения сложившейся ситуации. Доводов в пользу эвакуации было множество. В случае военной неудачи армия обрекалась на катастрофу. Отступать было некуда. По окончании навигации море замерзало. Даже ледоколы пробивались по неделе, а то и по две через торосы, скапливающиеся в узком горле Белого моря. У русского флота не было угля. Англия его поставить не могла, сама испытывая в нем недостаток. Британские портовые профсоюзы бдительно следили, чтобы уголь не отгружался на «контрреволюционные» нужды. Доходило до того, что русские ледоколы, пришедшие в Англию для ремонта, снарядили и выпустили только по фиктивным документам — якобы они направляются во Францию. Команды кораблей были заражены большевизмом и ненадежны. А отступление сухим путем в сторону Мурманска в здешних природных условиях представлялось нереальным.
Почти все командиры полков были за эвакуацию с англичанами. Опасались необеспеченности тыла — до сих пор у Северной армии не было даже собственных тыловых органов, всем снабжением ведали союзники. Наконец, после недавней цепи восстаний возникали сомнения в надежности войск. Никто не мог ручаться за своих подчиненных. Предлагался и довольно перспективный компромиссный вариант. Не оставляя целиком Северной области, попросить англичан «подбросить» до Мурманска. Отобрать туда на добровольных началах надежную часть армии. Забрать все плавсредства и лояльную, не зараженную коммунизмом часть населения, предоставив тем, кто симпатизирует красным, попробовать их власть на себе. А дальше воспользоваться богатыми мурманскими складами и действовать на Петрозаводск, помогая Юденичу в операциях против Петрограда. В случае неудачи рядом были Финляндия и Норвегия, в тылу — незамерзающее море.
Штаб главнокомандующего предлагал остаться. Сыграл свою роль успех только что завершившейся Двинской операции. Приводились доводы, что оставление Архангельска разорвет кольцо белых фронтов вокруг Совдепии, вызовет неблагоприятный для Белого Движения политический резонанс. Успех, который наверняка раздули бы большевики, мог сказаться на настроениях солдат других армий, жителей центральных губерний. Да и оставление красным инертного, не верящего в их зверства населения представлялось негуманной мерой. Англичане уговаривали эвакуироваться. Выражали готовность перевезти и в Мурманск, если русским так будет угодно. Тем не менее, было принято решение остаться и сражаться одним.
Нельзя забывать, что это было время максимальных успехов на белых фронтах. Наступал Деникин, готовился к наступлению Юденич, еще наносил контрудары Колчак. Казалось, еще немного, еще чуть-чуть… И в тылу под влиянием этих побед тоже возникла волна энтузиазма. «Нейтральная» часть населения склонялась к белым, вызывая иллюзию активной поддержки. Миллер сказал, что
"не знает в военной истории ни одного случая, чтобы главнокомандующий без натиска неприятеля, имея налицо успех на фронте и поддержку населения в тылу, оставил без боя фронт".
Принять ответственность за такое решение он не мог. Один из представителей английского командования говорил, что "вашему главнокомандующему надо было иметь гораздо больше мужества, чтобы уйти из Архангельска, чем остаться в нем". Вместо эвакуации было намечено общее наступление.
Подготовка союзников к уходу в разных слоях общества отозвалась по-разному. Активизировались левые силы. Было созвано земско-городское совещание, подвергшее резкой критике правительство. Результатом стала реконструкция власти. Правительство значительно полевело, вобрав в себя изрядную часть эсеров. Хотя совещание подняло дух населения воззваниями к обороне против коммунистов, оно тут же принялось вмешиваться в деятельность властей проектами «демократизации». В частности, требовали полной амнистии осужденных за большевизм. От этого требования судебное ведомство отбилось, указав, что по закону амнистия — прерогатива верховной власти, т. е. правительства Колчака. Но вместо этого Северное правительство начало кампанию по "персональному помилованию", выпуская одного за другим заключенных. Возмутились солдаты на фронте — зачем проливать кровь в борьбе с большевиками, если в тылу их выпускают на свободу? Недовольными "половинчатым решением" остались и левые. Профсоюзы устроили в Архангельске всеобщую политическую забастовку рабочих под лозунгами амнистии, отмены смертной казни на фронте, прекращения гражданской войны. Забастовка случилась 1.09, в день начала наступления, так что на фронт не были вовремя отправлены баржи со снарядами.
Эсеровская газета "Возрождение Севера" вовсю ругала Колчака — "теперь всякий проходимец пытается захватить власть путем обещания доставить голодному народу хлеб", офицеров, которые "позволили себе в пьяном виде свергнуть Директорию". Вдохновителями волнений были не только большевики, но и их противники. Заграничная группа Керенского и свергнутой сибирской Директории прислала в Архангельск эмиссаров с директивами своим сторонникам: что, мол, дни советской власти сочтены, поэтому «демократия» должна немедленно приступить к захвату власти в белых областях, иначе эта власть так и останется у "буржуазии, кадет и белогвардейского офицерства".
Наконец произошло восстание в каторжной тюрьме на острове Мудьюг. Заключенные перебили конвойных, пытались захватить оружие, но 7 стражников охладили их пыл пулеметным огнем. 52 арестанта сбежали. Почти всех поймали крестьяне. Судили, 11 зачинщиков расстреляли. Причем выяснилось, что среди зачинщиков оказались именно те лица, о которых ходатайствовало земско-городское совещание, ручаясь за их невиновность и лояльность. Это отрезвило многих сторонников «демократизации». Кампания по помилованию прекратилась. Да и Миллер круто взялся наводить порядок, используя вполне законное право главнокомандующего — высылку неблагонадежных элементов из прифронтовой зоны. Стачечный комитет, организовавший забастовку, арестовал и выслал на Печору. Еще 1200 человек — 800 осужденных и 400 в административном порядке — отправил на полуостров Иоканга, недалеко от Мурманска. Эти меры оздоровили обстановку и утихомирили горячие головы. В Архангельске было создано ополчение в 2 тыс. чел. из непризывных лиц для охранной службы и поддержания порядка вместо английских патрулей.