Дальнейшая оборона Ростова становилась бессмысленной — она означала бы лишь гибель зародыша белой армии, и так истекавшего кровью. Донское казачество не представляло никакой опоры, мало того, ударной силой красных становились теперь сами революционные казаки.
"Дон от Дона я защищать не хочу", — говорил Корнилов.
Начал разрабатываться план ухода на Кубань. Екатеринодар еще держался, сохранялись надежды на поддержку кубанского казачества.
Каледин предлагал стянуть всю Добровольческую армию к Новочеркасску. Алексеев и Корнилов возражали, что этим Дону уже не поможешь, а единственная реальная антибольшевистская сила окажется в ловушке и пропадет. 29 января атаман созвал совещание. От Добровольческой армии на нем присутствовал Лукомский. Он известил, что выделить силы для обороны Новочеркасска Корнилов не в состоянии — слишком плохо под Ростовом. Наоборот, Корнилов просил вернуть ему офицерский батальон. А Каледин сообщил, что для защиты Новочеркасска у него остается 147 бойцов…
Большинство членов правительства заявили, что удержать столицу невозможно, и предложили атаману выехать в станицы, остающиеся еще верными, чтобы попытаться там организовать борьбу. Но Каледин, бесконечно уставший, морально и физически надломленный, ответил, что считает недопустимым для атамана бежать из Новочеркасска и скитаться по станицам. Полгода назад, когда его выбирали, он не хотел принимать атаманский пост. Но, приняв, считал себя обязанным нести крест до конца. Даже когда донское население, избравшее его, отшатнулось и изменило. В тот же вечер Алексей Максимович Каледин выстрелил себе в сердце.
И произошло чудо — потрясенный смертью атамана, Дон проснулся! Примолкла даже молодежь, а старики начали вооружаться, заявляя, что Дон согрешил пред своим атаманом и должен искупить вину. Тысячами в Новочеркасск потекли казаки. Малый Круг — делегаты еще не захваченных красными южных станиц — избрал наказным атаманом ген. Назарова. Была объявлена всеобщая мобилизация от 18 до 50 лет, формировались новые части. Наступление красных остановили… 4 февраля в Новочеркасск пришел с Румынского фронта 6-й Донской полк. Походным порядком от самого Днепра он прорывался с боями через большевистское кольцо. Выдержал много жестоких столкновений, но пробился. В полном порядке, при офицерах, никаких комитетов. Полку была устроена торжественная, с молебном встреча. Старики со слезами кланялись до земли, славя подвиг защитников Дона. Через два дня полк выступил на фронт, а уже 8 февраля… распропагандированный агитаторами, отказался воевать и ушел с позиций. И благородный порыв, вызванный смертью Каледина, тоже оказался скоротечным. Побряцав оружием, пошумев, покуражившись удалью, казаки снова начали разъезжаться по станицам.
Уже никто не сомневался, что дни Дона сочтены. Корнилов принял решение уходить. Его представитель в Новочеркасске А. С. Лукомский предлагал атаману Назарову присоединиться к армии. Назаров отказался. Считал, что большевики не посмеют тронуть выборного атамана и Войсковой Круг. Говорил, что на Новочеркасск идут казаки Голубова, которого он когда-то спас от тюрьмы. И что, оставаясь, Круг с атаманом надеются спасти город от погромов. А уж если суждено погибнуть, отвечал Назаров, то так, как завещал Каледин, — не покидая атаманского поста.
Так он и погиб. 12 февраля части Голубова подошли к казачьей столице. Походный атаман Попов успел увести из города отряд белых донцов и вывез войсковые ценности. Круг выслал к Голубову делегацию для переговоров об условиях сдачи. Но, встретив ее, красные лишь обрадовались и тучей ворвались в Новочеркасск. Голубов с красногвардейцами вломился на заседание Круга. Наведя на депутатов пулеметы, объявил себя "красным атаманом". В ближайшие дни атаман Назаров и его штаб были расстреляны. А по донским городам, станицам и селам еще две тысячи человек.
…Смело мы в бой пойдем
За Русь Святую,
И за нее прольем
Кровь молодую…
Песня белых первопоходников, впоследствии переделана красными.
Ростов обложили со всех сторон. В город отошел последний заслон капитана Чернова, теснимый войсками Сиверса. Оставался узенький коридорчик, и Корнилов приказал армии выступить в поход. В ночь на 9 февраля в донскую зимнюю степь вышли добровольцы — все, что осталось от великой России. В колонне пешком шагал генерал Корнилов с солдатским мешком за плечами. На тележке ехал престарелый Алексеев, в чемоданчике — армейская казна. Вязли в снегу городские дамы, цепляясь за набитые повозки, брели старики — люди спасались от большевистского кошмара. А в бесконечной ленте обозов и беженцев затерялись маленькие воинские колонны — офицеры, юнкера, студенты. Кто в шинели, кто в штатском пальто, кто в сапогах, кто в рваных валенках. С начала формирования в армию записались 6 тыс. человек. Из Ростова выступили 2,5 тысячи. Остальные погибли в боях, лежали ранеными в лазаретах и частных домах, затерялись в круговерти событий.
По трескающемуся льду переправились через Дон, и пошли от станицы к станице… Помощником командующего с главной обязанностью — заменить в случае гибели — Корнилов назначил А. И. Деникина. Правда, первым выбыл из строя Деникин. В путанице эвакуации он остался без вещей, вынужден был идти в гражданском костюме и дырявых сапогах. Через два перехода свалился с тяжелой формой бронхита. Продолжал путь по заснеженным степям в телеге, укутанный чужими одеялами.
Мастерски выведя армию из кольца, Корнилов остановил ее в станице Ольгинской. Это селение стало важным этапом на пути Белой гвардии. Здесь собирались воедино силы, рассеявшиеся после падения Дона. Подошел отряд Маркова, отрезанный от армии и пробившийся мимо занятого красными Батайска. Присоединились несколько казачьих отрядов. Догоняли офицеры, дотоле «нейтральные», сбежавшие из Ростова и Новочеркасска после начала террора. Подтягивались отставшие группы и раненые, притворяясь здоровыми. Всего собралось 4 тысячи бойцов. Здесь Корнилов провел реорганизацию, сводя воедино мелкие отряды. Первыми, положившими начало легендарным добровольческим дивизиям, стали: Офицерский полк ген. Маркова; Корниловский ударный полк полковника Неженцева; Партизанский полк (из пеших донцов) ген. Богаевского; Юнкерский батальон ген. Боровского, сведенный из Юнкерского и Студенческого «полков»; Чехословацкий инженерный батальон; три дивизиона кавалерии (один из бывших партизан Чернецова, другой — из остальных донских отрядов, третий офицерский). Да 8 трехдюймовок с ничтожным запасом снарядов — вот и все.
Огромному обозу беженцев было приказано оставить армию, теперь они могли спастись, рассредоточившись по станицам или поодиночке пробираясь в Россию. Все равно набралось много штатских, для которых пришлось сделать исключение: председатель Государственной Думы М. В. Родзянко, князь Н. Н. Львов, издатели братья Суворины, профессора Донского политехнического института. В обозе 200 раненых, оружие, снаряды…
Корнилов предлагал уйти в Сальские степи, где на зимовниках (усадьбах и становищах племенных табунов) имелись большие запасы продовольствия, фуража, много коней. Близкая распутица, разлив рек не дали бы красным преследовать крупными силами, что позволяло выиграть время, выждать благоприятной ситуации. Алексеев резко возражал. Зимовники, вполне подходящие для мелких отрядов, были разбросаны на значительных расстояниях друг от друга. Там было мало жилых помещений и топлива. Армию пришлось бы распылить по подразделениям, которые красные могли бить по частям. Армия оказалась бы в блокаде, зажатая между Доном и линиями железных дорог, лишенная пополнений и снабжения, и могла быть задушена в кольце. И, наконец, обречена на бездействие, выключена из хода событий в России.