Между прочим, основная доля зверств и бесчинств тоже приходилась на долю анархистов и троцкистов. Но и эти обвинения косвенно вешались на Советский Союз. Вот что несет с собой коммунизм!… В 1937 г. Франция пригласила Германию принять участие во Всемирной выставке. Нацистское руководство прибыло в Париж в полном составе, во главе с Гитлером. Его приняли чрезвычайно радушно, возили показывать город – который он вскоре будет осматривать как победитель. Сейчас-то он выглядел героем. Защищал французов, чтобы к ним из Испании не перехлестнули революционные безобразия. СССР в это же время предлагал проекты коллективной безопасности. Но они оказались проваленными. Какая же безопасность, если русские готовы взорвать Европу «мировой революцией» и обрушить в кровавый хаос?
Испанское эхо в… Вене
Грандиозные провокации в Испании имели под собой еще одну цель – «подружить» Гитлера и Муссолини. Германский фюрер полагал, что его государство и армия, заново переформированная, уже готовы для первых шагов по расширению державы. Очевидной целью для такого расширения являлась Австрия. Она уже «созрела», как спелое яблоко. Осторожный президент Миклас и канцлер Шушниг сами развалили собственную опору – отряды «Хаймвера», вытеснили из руководства решительного предводителя австро-фашистов фон Штаремберга. А правящую партию «Отечественный фронт» расширили до такой степени, что она превратилась в расплывчатую структуру, куда входила чуть ли не половина населения.
Между тем австрийская нацистская партия достигла численности в 150 тыс. человек, это была крепкая спаянная организация. Невзирая на запрет, действовали подпольные отряды штурмовиков и СС. А в Германии рядом с границами Австрии наращивался вооруженный «Австрийский легион». Гитлеровские власти с невинным видом поясняли, что это «самодеятельное общество» австрийских эмигрантов, и Германия не имеет к нему никакого отношения. Сорвать «спелое яблоко» выглядело ох как соблазнительно! Но этому препятствовала Италия. Муссолини по-прежнему враждебно косился на Гитлера, не забыл об убийстве Дольфуса и объявлял себя покровителем Австрии.
И только в Испании фюрер и дуче вдруг стали союзниками. Оба приняли сторону Франко, оба направили воинские части и технику… Оказались союзниками без предварительных договоренностей – симпатии одинаковые, взгляды одинаковые. Впрочем, наверняка постарались и закулисные силы, подправлявшие политику нацистов и фашистов. Муссолини, кроме поста главы государства, занимал пост министра иностранных дел. Практическую работу в данном направлении вел его заместитель Сувич, настроенный яро антигермански и державшийся альянса с Францией. Теперь дуче отправил его послом в США. А пост министра иностранных дел уступил своему зятю Чиано – который выступал главным противником Сувича, сторонником завоевательной политики. Можно отметить еще одну черту: Чиано являлся не просто родственником Муссолини. В семье диктатора он оказался проводником идей крупных промышленных корпораций.
Чиано поехал в Берлин. «Лед» в германо-итальянских отношениях сломался. Это сразу же сказалось и в Австрии.
В Вене поняли, что надежды на Италию слабеют. Миклас и Шушниг занервничали. Принялись заискивать перед Гитлером. В июле 1936 г. заключили с ним соглашение, что отныне Австрия обязана согласовывать свою внешнюю политику с Германией. Двое нацистов были введены в правительство. Но подобные уступки создали лишь предпосылки к дальнейшему дипломатическому наступлению Гитлера, он принялся по разным поводам вмешиваться во внутренние дела соседей, давить на них. И все-таки слово оставалось за Италией. В январе 1937 г. в Рим прибыл личный представитель фюрера, Геринг. Провел переговоры с Муссолини. Отлично согласовали все вопросы, касающиеся сотрудничества в Испании. Но когда обрадованный Геринг забросил удочки, что аннексию Австрии надо считать решенным делом, дуче решительно заявил – он не потерпит никаких изменений в статусе Австрии.
Немцы не сдавались, снова поднимали данную тему. Приглашали Муссолини посетить Германию. Четыре раз приглашали – он отказывался. На пятый раз, в августе 1937 г., послал вместо себя Чиано, тот снова вел переговоры в министерстве иностранных дел с фон Нейратом, потом и с самим Гитлером. А по возвращении уже и Чиано начал обрабатывать тестя: надо съездить! В сентябре 1937 г. дуче решился. Отправился в гости. О, Гитлер расстарался принять его так, как не принимал еще никого! Неделю длились торжества. Фюрер привозил Муссолини на массовые митинги, где десятки тысяч людей воодушевленно кричали «хайль». Перед ними маршировали парады. Его возили по военным базам, заводам, показывали новенькие пушки и танки.
Дуче был потрясен, очарован, ошеломлен всем увиденным! Единодушием немцев, дисциплиной, блестящим состоянием войск. Его очаровал сам фюрер! Муссолини целиком попал под его магнетизм, а Гитлер умел быть обаятельным, выглядеть искренним. В Берлине дуче взошел на трибуну очередного многотысячного сборища и от души провозгласил: «Итальянский фашизм обрел наконец друга, и он пойдет со своим другом до конца!». Это выступление ознаменовало перемену итальянского курса. Правда, Муссолини в то время верил, что дружба станет равноправной, партнерство – равноценным.
Но для независимости Австрии это означало окончательный приговор. Италия отдавала ее. Гитлер сразу же усилил давление на соседей, начал посылать Шушнигу резкие и унизительные ноты. Тот пугался, пасовал. А фюрер, почувствовав слабинку, совсем обнаглел, начал вызывать австрийского канцлера к себе на ковер, будто проштрафившегося подчиненного. Кричал на него, сыпал угрозы. Тот спешил удовлетворить любые требования. Но становилось только хуже.
Нацисты в Австрии почувствовали вседозволенность, бесчинствовали на улицах, терроризировали своих противников. Правоохранительные органы стали делать вид, будто не замечают их. Заденешь хулиганов, а они захватят власть и отомстят! Посол США в Вене Мессершмит доносил: «Перспектива захвата власти нацистами не позволяет властям проводить по отношению к ним эффективные полицейские и судебные действия из боязни репрессий со стороны будущего нацистского правительства против тех, кто, пусть даже правомерно, принял бы против них меры». Как видим, о предстоящем захвате в США знали. Знали и в Англии, во Франции. Но для зашиты австрийского суверенитета никто пальцем о палец не ударил.
12 февраля 1938 г. фюрер очередной раз вызвал австрийского канцлера в свою альпийскую резиденцию Берхтесгаден. Продиктовал ультиматум. В правящую коалицию Австрии, Патриотический фронт, требовалось ввести нацистскую партию. Руководителю австрийских нацистов Зейсс-Инкварту надо было отдать посты министра внутренних дел и начальника полиции. А прочих нацистов, сидевших по тюрьмам за попытку переворота в 1934 г. или за другие преступления, следовало немедленно освободить. По сути, это означало капитуляцию. Но когда Шушниг заикался что-то возражать, Гитлер угрожал немедленным вторжением. Кричал: «Кейтель!» – ив дверях возникала фигура фельдмаршала, готового отдать приказ войскам.
Задерганный австрийский канцлер дал согласие. Но, возвратившись в Вену, он попытался найти лазейку. 9 марта объявил всенародный плебисцит. Вынес на него вопрос: желают ли австрийцы сохранить независимость? Шушниг назначил плебисцит всего через 4 дня – на 13 марта. Полагал, что Германия не успеет отреагировать, а западные державы и «общественное мнение» увидят истинное настроение большинства граждан, вмешаются… Не тут-то было! Из Берлина сразу же поступил сигнал местным нацистам, в Вене вспыхнули уличные беспорядки, выплеснулись демонстрации. Поднялась буря в австрийском рейхстаге и правительстве.